Драматические произведения. Мемуары
Шрифт:
С подлинным верно и т. д.
Подпись: Таво».
Право же, злодеи слишком усердствуют, они не щадят своих сил, чтобы помешать доставке этих ружей! Почему бы им просто не положиться на ход событий? Бьюсь об заклад, что сам дьяволне смог бы ничего сдвинуть с места в этом чудовищном хаосе, именуемом вдобавок эрой свободы!
Нарочный из Гавра сказал, что еще до вручения мне этого письма он передал другое, исходящее от мэра Гавра, в Национальное собрание, г-ну Кристина, депутату от этого города. Я тотчас понял, как опасно для делагласное обсуждение его в Собрании. Разумеется, для меня лично оно было выгодно, поскольку я был бы обелен; но общественное
Я написал г-ну Кристина(с которым вовсе не был знаком):
«Сударь, если еще не поздно, прошу Вас, потребуйте, чтобы полученные вами депеши были направлены в объединенные комитеты. Только они одни должны быть осведомлены, со всей осмотрительностью, об этом деле: оно будет проиграно, если получит огласку ».
Я сулю курьеру три билета по сто су, если он быстро выполнит мое поручение. Он бежит — и успевает в самое время: г-н Кристинасобирается огласить письмо.
Получив мою записку, он просит, чтобы это дело было рассмотрено в комитетах; решение выносят; он поручает передать мне, чтобы я не тревожился, мой испуг проходит. Я рассчитываюсь с моим деятельным курьером и прошу его прийти за пакетом после получения депеши комитетов. Я пишу, утешаю де Лаогатем, что речь идет о задержке всего на несколько дней, что г-н Лебренобещал мне безотлагательно все уладить; я умоляю его наверстать затем упущенное время и лететь, как на пожар, чтобы успокоить г-на де Мольда, который вот уже скоро два месяца как находится в ожидании.
В три часа я вновь являюсь к министру Лебрену. Он как раз возвращается к себе. Я выхожу из кареты. Он останавливается у подъезда, бросает мне весьма сухо два слова и, воспользовавшись моей растерянностью, внезапно уходит.
Его слова меня как громом поразили. Я счел, что он уже знает о курьере из Гавра. В большом волнении я поехал домой, чтобы написать ему о моем отношении к словам, им мне сказанным, и предотвратить зловещие результаты, которые могли из них воспоследовать.
Я умоляю вас, о граждане! прочесть мое письмо этому министру с тем вниманием, к которому я призывал его самого; это письмо предрекает ужасные преследования, коих жертвой я оказался вскоре.
«Воскресенье, вечером, 19 августа 1792 года.
Сударь!
Прочтите это, прошу Вас, со всем вниманием, на которое Вы способны.
Когда Вы мне сказали сегодня утром, что в настоящий момент г-н де Лаог менее всего подходит для завершения дела с голландскими ружьями, поскольку о нем идет слишком много неприятных разговоров, и что таково мнение господ министров; что поэтому г-ну де Лаогу будет предоставлена свобода выехать из Гавра, но не в Голландию, а внутрь королевства,я рассудил, сударь, что опять возникло какое-то недоразумение, по поводу которого я должен Вам дать недвусмысленные разъяснения, чтобы избавить Вас от некоторых ошибочных представленийо сути дела, ибо мы можем добиться полезного результата, только представляя себе это дело с полной ясностью и действуя со всей ловкостью.
Но поскольку я один могу осветить все систематически, точно и толково, ибо вот уже пять месяцев я отдаю этому делу все мои силы как негоциант и патриот, я предпочел, сударь, ответить на то, что Вы сказали, не устно, но взяв на себя смелость написать Вам, ибо в наши трудные времена человек, умудренный жизнью, не должен ничего говорить, ничего предлагать по делу, имеющему столь важное значение, не оставляя следа своих слов на бумаге, в точных заметках, которые могут послужить ему оправдательным документом.
Я предпочел также написать Вам, чтобы Вы, сударь, смогли переговорить об этом деле со всеми министрами, опираясь на ясные сведения, и уделить мне затем немного времени, чтобы я мог в их присутствии глубоко осветить его политическое значение. Это чрезвычайно важно и для отечества, и для них, и для меня. Поэтому я буду, если позволите, на этом настаивать. Вот краткий обзор положения:
Во-первых, сударь, г-н
Во-вторых, сударь, в силу какой пагубной идеи собираются помешать поездке того единственного человека, который может поставить ружья?
Кто другой может, сударь, завершить это дело, если не г-н де Лаогот моего имени? Разве что я сам, ведь ружья принадлежат мне, а г-н де Лаог— мой друг, мой представитель, мое доверенное лицо, располагающее моими указаниями, моими средствами, моим кредитом; ведь именно он начал, от моего имени, переговоры как о покупке, так и о продаже, и, следственно, только он — если не я сам— может вывезти со склада ружья и передать их Вам, рассчитавшись за погрузку и по прочим счетам и требованиям, которые обусловлены в договоре о ружьях, как мои обязательства по отношению к Франции: ибо, если Вам их не передаст г-н де Лаог, никто другой не может этого сделать, потому что никто не располагает правами на мою собственность, кроме моего представителя и меня самого, сударь.
В-третьих, когда в акте (ст. 7) говорится: «Мы поручаем завершить дело г-ну де Лаогу, как лицу, для этого наиболее подходящему и по его усердию, и по его талантам, которые обеспечат успех», — то речь здесь идет о поручении от моего имени, сударь, ибо нам предстоит требовать оружие от моего имени. И я не потерпел бы, чтобы назначили кого-либо иного! Решение сообщить его миссии характер министерского поручениябыло принято единственно ради обеспечения ему большей безопасности в пути, ради того, чтобы он мог без всяких затруднений проехать через любой город королевства, не будучи задержанным. Г-н де Лаог здесь только мой представитель, без него ничто не может быть завершено. На этом основании он и должен выехать.
Направь вы, господа, еще хоть десять человек в Гаагу, без него все равно не обойтись; ибо он едет в Зеландию, в Тервер, не для принятия оружия, а для передачи его Вам. Г-н де Мольдздесь представляет покупщика; г-н де Лаог — поставщика; ничто, следственно, не может свершиться без г-на де Лаога, он один только обладает ключом для преодоления препятствий и моим кредитом, чтобы от них избавиться.
И если бы я даже не решил оставаться здесь, на своем посту, чтобы не позволить недоброжелателям употребить во зло мое отсутствие, если бы даже я сам отправился в Голландию, я был бы все равно вынужден взять с собой моего друга г-на де Лаога; ибо он один досконально знает мое дело, поскольку провел в Гаагеуже четыре месяца, стараясь его завершить. В данном случае он — это я; и необходимо, чтобы в Терверпоехал либо я, либо этот человек, обладающий моими полномочиями, потому что (я вынужден повторить это Вам) никто, кроме него или меня, не имеет ни права, ни полномочий передать в Ваши руки это оружие. Вы видите из этого, сударь, что какой бы дурацкий шум ни поднимали здесь вокруг этого дела, ничто не может помешать поездке г-на де Лаога, поскольку в Голландии общеизвестнона протяжении пяти месяцев, что именно он представляет там мои интересы в покупке, оплате и вывозе этих ружей.