Дредноут по имени Никки

Чернояр Дмитрий

А в чёрном -- белая проседь -- песок, принесённый течениями, вымытый ливнями с возвышенностей, заброшенный ураганами и штормами с ближайших атоллов и островов.

А впереди -- мелководье, а по бокам -- чёрные ноздреватые породы островной подошвы, поросшие лианами, мелкими кустарниками, какими-то плодовыми карликовыми деревцами.

Там, разложив скромные по меркам Дев Флота запасы провианта и постелив кусок неведомо откуда взяйшейся парусины, мы и устроились.

Темнеет резко, почти без перехода: вот ещё светло так, что хоть читай книги, хоть крестиком

вышивай, и не проходит и минуты субъективно, и уже ни зги не видно. Впрочем, последнее для канмусу тоже не особая проблема, волевым усилием чуть-чуть раскачиваешь и подталкиваешь восприятие, и тьма отступает, раскрашивается градациями серого. Ари и Катарине и разгон не нужен, у них это классовая абилка, как сказала бы Виктория. Соня, Карина и Шин и вовсе не напрягаются, с лёгкостью разгоняя восприятие до нужных кондиций.

С другой стороны, в кромешной тьме есть свои неоспоримые плюсы. Неловкое тыканье носами, попытки понять, в какую часть тела упираются руки, да и просто смесь азарта с некоторым потаённым возбуждением... Это сильно. Ново. Необычно. И чертовски приятно.

Так или иначе, но когда мы вернулись, довольные и весьма уставшие, в лагере ещё никто не спал и на боковую даже не готовился. Исчезла палатка Ари и Ками, а Шин, изначально разместившаяся с Хидори, с интересом уткнулась в толстенький томик из настоящей бумаги; второго спальника рядом с ней не было.

Рина, понятливо хмыкнув, прямым ходом отправилась к Муракумо и, о чём-то быстро с ней пошушукавшись и получив одобрительный кивок, сначала деловито перетащила свой спальник к Шин, а потом и вовсе утащила девушку на водные процедуры -- судя по весёлому смеху, под водопадом уже отмокали на ночь грядущую минимум Катарина и Влада.

***

И вот снова сижу на облюбованном овражке, над головой густейшая россыпь звёзд, и вода почти не плещет -- волн нет, так, лёгкое покачивание лунной дорожки, только-только растущим рогом высунувшейся из-за горизонта.

– - Не помешаю?

Уж кто, кто, а немка точно не помешает.

Отрицательно качнув головой, хлопаю по траве рядом с собой. Грейс правильно понимает приглашение и садится рядом, крутит в тонких пальцах бензиновую зажигалку, гравюра, выполненная материалом с более чем приличным коэффициентом отражения, сверкает линиями под довольно ярким светом звёзд, складываясь в почти живые язычки серебристого пламени.

Протягиваю сигарету. Принимает, прикуривает, неторопливо затягиваясь. С силой трёт то место, куда укусила прайм-особь -- кожа полностью вернулась к нормальному виду, выровняла цвет, но фантомные боли во вновь пророщенных нервных волокнах никуда не делись, если не обмазываться регелем или не отмокать в саркофаге регенератора, то придётся терпеть зуд ещё пару-тройку дней.

– - Странно, -- нарушает тишину Грейс.
– - Вроде темно, и мозг, увидев показания хронометра, ворчит, что давно уже пора спать, а организму побоку.

– - Разница со Школой почти в четыре часа...

В густых сумерках светлой ночи прекрасно видно, как тонкие брови

немки удивлённо приподнимаются.

– - Сам слегка прифигел, когда отмасштабировал карту и набросил кроки вторым слоем поверх глобуса.

– - В Индийском океане, значит?

– - Или недалеко от условной водной границы.

– - Тоже неплохо, -- улыбается широко, в лунном свете влажно поблескивает эмаль зубов, особенно очаровательно выделяются клычки.
– - То-то смотрю, погода не в пример спокойнее.

– - По идее, сезон дождей должен быть...

Грейс отмахивается:

– - Это ближе к экватору. Да и подтаявшие полярные шапки внесли свои коррективы в рисунок устоявшейся погоды.

Прилагательное "подтаявшие" из её уст звучит так, словно шапок совсем не осталось. А они есть. Большие и белые, как и положено.

Девушка полулегла, упёрлась согнутыми локтями в траву, подняла глаза к звёздам.

– - Как думаешь, там есть жизнь?

Я запрокинул голову, всматриваясь в звёздное разноцветье.

– - Было бы глупо считать, что шарик, затерянный на окраине галактики, является абсолютно уникальной единицей даже в пределах одного спирального рукава.

– - Логично, -- соглашается немка.
– - Хотела бы я дожить до того момента, когда люди смогут покинуть пределы Солнечной системы...

– - Долгая лета, Грейс!
– - киваю, всматриваясь в безумно далёкие звёзды.
– - Сначала на Марсе яблони вырасти должны, и на Титане запеть сирены.

– - Боевые?

– - Поющие, солнце, просто поющие.

– - Не доживу, -- вздыхает девушка.

– - С чего такой пессимизм?

Гнейзенау пожимает плечами:

– - Если оставить по умолчанию неиллюзорные шансы погибнуть от рук Глубинных, то всё равно остаётся ещё много причин и возможностей. Мы и сами весьма неудобны для людей -- сильнее, живучее, прочнее. Если в ЕК, ОША и Империи к этому относятся, как минимум официально, нормально, то в той же Панобщности, если тенденции сохранятся, местным Девам придётся несладко.

– - А что там?

Грейс оторвалась от созерцания звёзд, повернула голову ко мне:

– - То же, что и всегда. Чёрный континент вечно жаждет крови. Если я правильно вычленила локальный базовый тренд секторальной геополитики, очень скоро там вспыхнет новая война, и на алтари в первую очередь положат Дев Флота.

Херассе, что в мире творится!

– - Зачем?

Девушка качнула головой:

– - Умастить их кровью своих божков и духов.

– - Думаешь, смогут?

Гнейзенау грустно усмехается:

– - Эти -- вполне. Не умением, так мясом завалят.

– - Что ж за мутанты такие?

– - У вас, в Империи, в начале века их идейных родителей называли тряпкоголовыми, за то, что...

– - Не нужно пояснять, Грейс, я прекрасно понимаю этимологию слова. Значит, заразу не полностью выжгли...

– - Такое из головы никакими гуманными подходами не выбить, Никки.

– - Если не выбивается, то надо избавить их от голов. Только декапитация, только хардкор!

– - Заметь, -- улыбнулась девушка, -- не я это сказала.