Древнерусская игра - Двенадцатая дочь

Миронов Арсений

– Это можно, - кивнул Великий Траян.

– А еще нужна всякая лажовая хрень. В смысле реквизит для съемок.

– Конкретнее?

– Ща прикину.
– Я напряг интуицию.
– Мне понадобится четыреста человеческих скелетов. Можно пластиковых, но лучше натуральных. Кроме того, абсолютно необходима массовка из тысячи испуганно кричащих женщин, стариков и детей. А также: бутафорская гильотина, сто квадратных метров синтетической паутины, дюжина разноцветных фобов, цистерна клюквенного сока...

– Клюквенного тебе? Соку?! Зачем?!

– Не перебивай.

Плюс картонные копья, накладные бороды, трехметровые ходули, люминесцентная краска, немного фосфора, три ведра живых опарышей...

– Я не успеваю записывать!

– ...Труп носорога, крупная оранжевая тыква и уменьшенная копия зверски разбомбленного города Лейпцига из папье-маше. Кажется, все.

– А знаешь что?
– тихо спросил Стеня.

– Что?

– Ты просто конченый маньяк, Бисер! Страшный, кошмарный маньяк...

– Не маньяк, а талантливый пиарщик, - улыбнулся я в ответ.
– Перезвони через три часа, и я покажу тебе ядреную бомбу.

* * *

Вот я крутанулся на стуле, подмигнул Феклуше, тряхнул роскошными кудрями... Закатал рукава...

– Гнедана ко мне!

Рыжий влетел в студию, сделал сальто с порога - пружинисто рухнул в вице-президентское кресло и жестко зафиксировался, внимательно перя брукалы.

– Чаво изволите, патрон?

– Язвеня сюда! Лито! Ластю! Общий сбор!

Все завертелось вокруг, заплясало. Служанки забегали с ворохами бересты, заметались курьеры с пакетами чипсов; на круглом столе в конференц-горнице мигом возникли кипы справочных документов, топографические карты, свежее пиво и соленые усошки. Ага, вот - один за другим, пыхтя и потея, вбегают директора дочерних предприятий, прорабы творческих мастерских, ответственные секретари, дежурные редакторы... Представители наемных боянов, певцов, стихоплетов и кукольников, толкаясь и нервничая, занимают места за длинным офисным столом; вдоль стен, скрипя стульями, спешно рассаживаются стенографисты...

Я удовлетворенно обозрел собравшихся. Ну вот: рабочий день начинается.

– Господа, мы открываем новый фронт!
– мой голос прогремел под потолком, как сигнальный залп ракетного крейсера. Вмиг воцарилась тишина, только слышно, как с тихим хрустом вылезают изумленные глаза подчиненных да истошно скрипят костяные резы по бересте блокнотов.
– Мне надоело воевать только против Чурилы. Предлагается дополнительный враг. Плена Кибала.

Бух, бух, бух. Три инфаркта один за другим - тела слабонервных вынесли в коридор; более молодые и крепкие замы вмиг заняли места досрочно выбывшего начальства, и я продолжил:

– Дело в том, что Кибала меня заказала. А я этого не люблю. Мы должны опередить ее и - уничтожить!

Я сделал лидерский жест кулачищем и, зрелищно закинув чело, подытожил:

– Мы засадим Кибале по самую гортань! Ура!!!

Восторженных криков толпы почему-то не последовало. Никто не кидал чепчики, не стрелял в воздух. Когда улеглось эхо моего идиотского вопля, тотальная тишина сделалась совершенно густой и давящей. Странно. Почему все так боятся Плену Кибалу?

Наконец

выручил Гнедан. Он первым пришел в себя. Пытаясь оказать начальству моральную поддержку, рыжий поднялся с места и, непринужденно растягивая посеревшие губы в тугую улыбку, оптимистично изрек:

– Господа! Я полностью согласен с идеей патрона. Считаю, нужно действовать немедля. Берусь заказать для всех нас лучшие места на Запрудыбинском кладбище. Там прекрасный вид на реку, и стоит недорого, по гривне за квадратный метр. Желающие могут сдавать мне деньги прямо сейчас, и обещаю, что...

– Спасибо, Гиедан, - кивнул я.
– К твоей ценной идее вернемся несколько позже. А сейчас возьми берестушку и запиши домашнее задание. Тебе поручается срочно забацать пробный пропагандистский ролик для волшебного блюдца. Продолжительность - 3 минуты. Бюджет съемок - 15 гривен. Рабочее название - "Ляжем костьми за батяню Траяна!". Предполагаемый потребитель совершеннолетний мужской компонент среднего класса автохтонного этноса муравских остяков.

– Остяков?
– Модная Гнеданова прическа вздыбилась, аки ржавый морской еж перед атакой.
– Это невозможно! Ведь остяки - это...

– Совершенно верно, Гнед. Остяки - это скелеты. Мне нужен рекламный клип для скелетов.

– Для скелетов?!
– Изумленный Гнедан взревел; аудитория ахнула вместе с ним.
– Патрон, за эти безумные дни я успел многому у вас научиться. Я стал докой в зазывном ремесле, могу очаровывать стариков и детей, мужиков и баб, болотных мохлютов и вонючих степняков. Патрон! Я могу заставить их покупать любую дрянь - от бронзовых мечей ятвяжской ковки до просроченных заклинаний. Но... патрон! Как завлекать ожившую груду костей?! Пиво они не пьют, за девками не хаживают, даже цветиков не нюхают.

– Нет ничего проще, - сощурился я.
– Скелет - это ходячая противоположность живому человеку. Стало быть, выверни обычную рекламу наизнанку! Помнишь золотую формулу успешной рекламной кампании в условиях раннего средневековья?

– Прекрасно помню, патрон. Как вы учили, патрон: правило трех "Ж". Женщины, жратва, жалость. Говоря иначе - похоть, мякоть, слякоть: потребитель должен возжелать, взалкать, прослезиться. Верно, патрон?

– Верняк, Гнед Человеческая реклама ориентирована на жизнеутверждающие ценности. А скелетушкам нужно обратное: старость, смерть и плесень.

– Восхитительно!
– простонал со своего места молодой доктор Язвень, моргая заблестевшими рыбьими глазами.
– Кажется, начинаю сознавать... Если, к примеру, обычно мы показываем на весь экран полураскрытый девичий ротик пухлые ярко-красные губы с подвижным розовым языком, то для нелюдей нужно показать... нужно показать...

– Впалые и сизые старческие ноздри с отвратительными волосками внутри!
– кивнул я с улыбкой.

– Стало быть, мы просто меняем привычные образы на противоположные! Мертвенно-бледное лицо Язвеня даже пожелтело от радостного оживления. Заместо длинноногой блондинки с развевающимися кудрями нужен... хромой негр с черной... грязной... блестящей...