Древнерусская Игра - Много шума из никогда
Шрифт:
Нет, он так и не сумел дочитать до конца страницы - в дверь поскребся ночной гость. Каширин впустил абсолютно пьяного гостя и даже разрешил ему прошастать грязными копытами к дивану - сейчас он почему-то рад был видеть Стеньку Тешилова. Пьяный Стенька тоже был своего рода драгоценностью: он, наверное, с большим трудом ударил бы человека по лицу, но зато умел говорить такое, что порой завораживало самого Каширина - хотя тот и не любил признаваться себе в подобных вещах. Эта Стенькина ворожба могла бы стать оружием помощнее тяжелых кулаков Каширина и его гранаты, украденной в свое время на армейском складе.
Возможно, Каширин мог бы даже полюбить волшебника Стеньку - но, к несчастью, Стенька был глуп. Он не понимал своей силы и не знал, что вокруг война. А ведь Каширин однажды вслух сказал
А сегодня все было наоборот: Стенька пьяным голосом говорил что-то безумно важное, а Каширин не понимал. То есть он сразу почуял в воздухе особый шорох секунд, ощутил пронзительную, колючую свежесть момента... как будто совсем рядом бьют из-под земли горячие электрические струи, и нужно только прислушаться... Каширин осторожно прислушался и как-то вдруг понял, что пьяный Стенька говорит о Серебряном Колоколе. Тут же почувствовал, как размякло и растаяло в груди зубристое лезвие нехорошей новости, как посветлела ночь за окном, и все ленивое тело Каширина словно разом оделось железным доспехом самоуверенности, тугая броня ловко обняла ребра... и жаркие блики легли по металлу! Каширин ощутил: в старом кресле сидит теперь большой и страшный человек - здоровый мужик, который наконец нашел тех, кому он нужен. Со сладким ужасом он распознал самого себя в этом железном желтоволосом мужике - но Данила не стал открывать глупому Стеньке своей радости, не показал даже края стальной кольчуги из-под старой заношенной олимпийки. По-прежнему грустно и сонно, и даже обреченно, Данила кивнул головой и произнес первые слова своей непростой роли:
– Я еду с вами.
II
Ничего, кроме старых обид.
"Зона Любэ"
16 июня, 10:00
Исторгнув из груди краткий стон, Данила проснулся и тихо шевельнулся во мраке: тело было сонно-неповоротливым, как в скафандре. Левая длань уперлась в землистую стену, испещренную червями-корневищами - пещера? тюрьма? Ладно не могила: сбоку хладной струйкой сочился свежий воздух. Тихо дивясь странной тяжести в членах, он с усилием подтянул к лицу десницу, дабы отереть рукавом пыльное жало... и ткнулся носом в льдистый металл. Рукав был железным - дробные колечки вдавились в кожу.
С грохотом опрокинулся на спину и хрипло расхохотался; никто не видел его лица, и он не следил за лицом. Он был счастлив. И почувствовал: кольчуга перестала тяготить, будто врезалась и впиталась в кожу - новая, восхитительная стальная шкура! Посвежевшее тело вдруг мягко разогнулось в прыжке - Данила очутился на ногах и замер, слушая темноту. Не глазами, а... как будто затылком почуял, что пещерица совсем не глубока - точно погреб в дедовом сарае. Он повел мордой в сторону: там приглушенно светлело рыжее пламенной пятнышко - лучился фитиль масляной плошки. Данила погрузил руку в темноту и нащупал рядом с плошкою гладкую деревянную ручку заготовленного факела: вонючая тряпка неохотно разбухла жирными змейками плазмы, и Данила сощурил очи, вглядываясь во мрак.
Нет, не тюрьма - скорее прекрасно обустроенное подполье вроде армейского бункера с вентиляцией: едкий дымок факела утягивает в жерло каменной трубы в стене... А совсем рядом - широкий и незыблемый деревянный сундук. На плоской крышке ящика поверх оплетенных железными скобами занозистых досок заблестело что-то узкое, как осколок зеркала - Данила подступил на шаг... пальцы с лету вцепились в рукоять меча! Властная, затаенная тяжесть оружия восхитительно улеглась в ладони... И тугая волна задорной радости тут же развернулась в душе: у-ух, как светло и отчетливо недолгий, но веский клинок надвое расчертил полумрак... как послушливо и понимающе забилась в его руках эта жесткая струя металла! Меч был совсем живой и будто выкован под Данилину руку.
Уже не в силах выпустить из пальцев рукоять, Данила присел перед окаменевшим сундуком
Опомнившись, Данила вздрогнул и, уронив меч, полез рукою за пазуху: почудилось вдруг... да, так и есть! Это знакомое ощущение... ключ по-прежнему на месте! Нащупав под рубахой веский слиточек, он вытащил его наружу через узкий кольчужный ворот: ключ был совсем незнакомый, искривленный и черный. Данила сжал его в пальцах... и легко просунул зазубренную бороздку в замочную щель сундука.
Глухо брякнув, отвалилась неподъемная крышка, и Данила оторопел: в глаза плеснуло блеском оружия, доспехов, серебра! Он сгреб в ладонь узкие пластинки лунного металла, плоские льдинки драгоценных монет... даже головой тряхнул: ладно начинается новая жизнь. Добротный дорожный плащ, пара новеньких рубах, расшитых по ожерелью петухами да елочками, тяжелые долгополые кольчуги, даже полный сбор конской упряжи... У задней стенки огромного короба нащупал еще несколько скользких клинков, пучок молодых стрел и боевой топор на кривом топорище. Впопыхах разглядывая сокровища, он опрокинул глиняный горшок с монетами, и крупные капли серебра гремуче рассыпались, раскатились, утопая в складках одежды. Наугад ухватив светлую гривенку, Данила на секунду замер, ощущая в ладони чистенький гладкий слиток. Ни кошеля, ни карманов у него не было... он даже удивился тому, как легко и словно по привычке сунул серебряную пластинку в рот - она улеглась за щекой, приятно холодя зубы.
Удерживая в шуйце трепещущий факел - так, чтобы капли огненного масла не сыпались на голову, - Данила разворошил тряпье на дне сундука... и уловил рукою что-то маленькое и плотное, похожее на легкую берестяную коробку. Так и есть; поддетая неловким железным пальцем, отскочила крышечка... Еще не разглядев содержимого, Данила тут же уловил хищьим чутьем тревожный дух тайны... неспроста здесь припрятан этот коробок... В ладонь выскользнула тонкая медная пластина, изогнутая на манер браслета и исчерканная летучей резьбой гравировки: по металлу струился сложный орнамент из перевитых гадов, крылатых чудовищ и невиданных растений. Данила поднес браслет к самому носу и на всякий случай повторно провел внимчивым взором по вычурной ленте узора: какие-то подковы, искры, оловянные змеи и солнечные колеса увиделись ему на этот раз. Зацепив пальцами край кольчужного рукава, он оголил темное жилистое запястье и приложил прохладную медь к коже... концы обруча легко обвили руку. Широкий браслет пришелся как раз впору. "Зачем же такую красоту от чужих глаз прятать?– мельком подумал Данила, осознав, что хитрая гравировка нанесена на внутреннюю часть обруча. Странное украшение..."
И тут же позабыл про обруч - увидел на стене, на ржавом гвозде связку тонких сыромятных ремешков. Необычные ножны для меча: кожаная трубка чехла сцеплена медными кольцами с ремнями перевязи: Данила продел голову в тесноватый хомут, сцепил на груди кольца... Похоже на потайной воровской доспех - в таких ножнах меч провисает не у бедра, а на спине - наискось, острием вверх. Выбрав из темного вороха одежды короткий плащ, Данила набросил его поверх кольчуги и оружной перевязи - ловко придумано! И не скажешь, что под плащом спрятан клинок... рукоять прильнула к пояснице над левым бедром, а жесткий меч прижался к спине, словно поддерживая хозяина: не бойся ничего, я всегда под рукой!