Древнерусская Игра - Много шума из никогда
Шрифт:
Союз красавца Дажьбога и хозяйственной Мокошь символизировал не только торжество семьи как ячейки общества, но и симбиоз двух враждебных начал в божественном мире. Траянов пламень и лед Сварога соединились в жидкокипящем чайнике богатого, процветающего многомиллионного76 Престола.
Прочие божки расхватали остальные провинции - опытным мафиози достались куски пожирнее, а молодежи приходилось довольствоваться каким-нибудь городишком в Заполярье или на границе с косоглазой степью. Мой божественный патрон Стожар, родной брат Дажьбога и один из лидеров партии Траяна, тут же заявил, что лично оторвет выступающие части тела всякому, кто вздумает претендовать на северные земли за гигантским Брынским лесом. С малолетства симпатизируя Залесью и его главному мегаполису - Властову. Стожар уехал на Север и поселился в землях самого лучшего племени из обитающих на земле - позднее эти ребята стали называть себя стожаричами. Еще один сынок Траяна, начитанный и очкастый Световит, известный своей тягой к прекрасному и непреклонным чувством справедливости, отхватил себе
Самые молодые политики Траяновой партии, известные своими патриотическими взглядами и генетическим неприятием широких скул и раскосых глаз, получили несколько небольших, но укрепленных городищ на границе со степью - любимец неофашистской молодежи, энергичный голубоглазый ариец Стрибог, министр ветра и ураганных налетов, поселился вместе с бандой приспешников в милитаризированной Белгоре. Прибыв на место, этот сынок Дажьбога и Мокоши тут же расставил везде караульные вышки с пулеметами и запретил гражданам шляться по улицам после десяти часов вечера (по убеждению Стрибога, граждане в это время должны быть дома и делать для своей страны будущих солдат в возможно большем количестве).
Еще один юнец, длинноволосый кареглазый Яровит, прославившийся беззаветной любовью к животным, способностями к верховой езде и авторской песне под гитару (а также внезапными приступами человеконенавистнического гнева), давно уже мечтал выбраться из сумасшедшего родительского дома и заточиться где-нибудь в светлых лесах среди охотничьих собак, егерей и хиппующих рок-музыкантов. Получив назначение в свободолюбивый Смолен, город свежих и нестрашных лесов, он удрал туда в первое же утро, не захватив из отчего дома ничего, кроме охотничьего ножа и пары новых нейлоновых струн. В Смолене Яровит устроил Гринпис в отдельно взятом княжестве, запретив вырубать лес и разводить всякую промышленность. Местные жители, самопровозгласившие себя племенем яричей и имевшие в крови пристрастие к рок-музыке, тут же решили, что они без ума от нового божка и стали просить его вести их в бой на давних врагов-соседей: толстых угрюмых боровичей. Боровичи, также обитавшие в лесах - только не в светлых, а на редкость дремучих, славились нелюдимым характером и маниакальным поклонением местному незаконному божку - Велесу. Этот тип не проходил ни по одной из картотек Стожара - очевидно, он забрался в Творуньские болота еще до раздела сфер влияния Сварога и Траяна, не имея никакого родственного отношения ни к тому, ни к другому.
Следующий любопытный кадр траянской крови - Перун - считался чуть ли не самым импозантным и многообещающим деятелем на мировой арене. Он любил пышно одеваться, ездить на Каннский фестиваль и сладко поглядывать на молоденьких богинь. Этот тип мне симпатичен уже потому, что имел пристрастие к панку и молодежной моде - он... расписывал себе физиономию серебром и золотом, в особенности наводя лоск на умопомрачительные усы. Распределяя родственников по уделам, Траян со Сварогом особенно долго дрались за Чернигин - второй по значению город центрального региона после самого Престола. Тесовичи - убийственное племя, сущие вандалы в вопросах секса и военных действий - тихо обитали тут по берегам Тесы, укрепляли свой драгоценный Чернигин, и без того истыканный бункерами и комплексами ПВО. Говорят, что до перестройки они были настолько неправильными людьми, что поедали своих поверженных врагов тут же, на поле боя - но это было страшно давно. Тесовичи вообще не хотели себе никаких божков и уважали только своего князя - но Сварог и Траян решили, что никто их не приберет к рукам лучше, чем Перун. Перун приехал в Чернигин - и вскоре все поняли, что кроме усов этот господин не мог похвастаться попросту ничем. Девушки обнаружили, что его сладкие поглядывания не обещают никакого логического продолжения, а чернигинские князья пришли к выводу, что присутствие Перуна в городе отнюдь не мешает им править по собственному усмотрению. В результате импозантный кумир стал самым безвластным деспотом на карте мира, а Чернигинское княжество - единственной агрессивной империей, управляемой по воле смертного фюрера-князя.
Дочери, внучки, правнучки и племянницы Траяна были между собой лучшими подружками и без ссор и дискуссий поделили кое-какие тихие и мирные райончики - ну разве что пара-тройка неугодных князей были отравлены, да Дидилия, богиня материнства, стала чуть более неприязненно сплетничать о Живе, богине неженатых девушек. Дидилия, будучи уже дамой в возрасте, уладила дельце о передаче ей пряничной и безветренной Зорянской земли здесь, в старой крепости Зоряни, посреди знаменитых молочных колодцев и самых плодовитых женщин Европы, она и поселилась в своем огромном уютном святилище. Жива удалилась организовывать девичьи хороводы и клубы герлскаутов в Морам, юная и немного ветреная Зимцерла, богиня неумирающей
Что касается неслабых ребят из партии Сварога, эти мальчики тоже в обиде не остались. Бандитский авторитет по кличке Тур, весело шедший по жизни в образе огромного быка и обожавший пегих телочек больше всего на свете, укрепился в благоустроенном западном Добричеве, в считанные десятилетия превратив этот чистенький европейский город в настоящий хлев (после чего населенный пункт был справедливо переименован в Туров). Для поддержания народного духа он периодически ломился войной на кого-нибудь из соседей - не разбирая своих и чужих: просто так, для интереса. Кошмарный братан Тура, живое существо по имени Жас, лишенное от рождения плотского облика и занимавшееся исключительно наведением ужаса на окружающий мир, затворилось в нагорном Жасове - там этот эстет корчил сам себе страшные рожи в зеркале и залезал в сны алкоголиков и рожениц, превращая их ночи в сеансы бесконечного фильма ужасов. Еще один симпатичный божок, гордо именовавшийся Хорсом и страдавший манией величия, считал себя наместником солнца на земле и изо дня в день прикидывался светилом, вводя в заблуждение средневековых астрономов от Испании до Аравии. Но главный приз на этом параде уродищ я бы отдал длинноногой (а также длиннорукой, длинноволосой и длиннозубой) красавице Моране. У этой очаровашки было только одно хобби человеческая смерть. Чем она и занималась с утра до вечера, не покладая рук и не отвечая на ухаживания какого-нибудь залетного индонезийского божка с острова каннибалов.
Вся эта теплая тусовка бессмертных по-доброму разделила славянские земли, то и дело наезжая друг на друга то гостями, а то и войной. В целом равновесие, поддерживаемое из Престола совместными усилиями Дажьбога и Мокши, сохранялось лет двести - пока не появилась на юго-западе некая глобальная задница. Задница имела форму Тени Меча и пролегла по землям южных племен, выжигая там все древнее славянское волшебство. По слухам, Тень была запущена в наши края откуда-то из Большого Вавилона и в целом напоминала плод вселенского заговора сатанистов. Населенные пункты, попавшие в зону Тени, медленно захиревали и вымирали, жрецы и шаманы отказывались заниматься магией, ссылаясь на удивительно неприятные атмосферные условия. Большинство экстрасенсов и астрологов констатировало, что Тень Меча создавала на огромном пространстве, захватывавшем территорию нескольких княжеств, область пониженного астрального давления. Прежние заговоры и обереги предков переставали действовать, а вместо них в лесах и горных долинах сгущалась какая-то неведомая доселе нечисть, наполняя воздух своим вязким и нечеловеческим колдовством.
Погоревав немного, местные божки решили потесниться, уступая тени место - в конце концов, страна большая и демократическая: селись кто хочет. Два или три десятка молодых удальцов из Престола, Властова и Новграда протоптали, правда, богатырскую тропу до границ Тени, намереваясь разобраться с гостями и намекнуть им, кто здесь главный - но экспедиции, отправленные лет двадцать пять назад, пока не вернулись. По данным разведки. Тень, распластавшись по склонам гор и наводнив окрестности лешими, водяными, вампирами, вурдалаками и прочими злобными мутантами, не собиралась двигаться дальше на северо-восток, к Престолу - это немного утешало, и божки отдали приказ богатырям оставить Тень в покое.
Все бы хорошо - но один нюанс все-таки дал о себе знать. Чужеродная задница разлеглась, оказывается, самым неудобным образом - перерезав все дороги, дорожки и тропинки, соединявшие Престол и всю прочую Русь с Татраньской резиденцией дряхлого Траяна. Сначала прекратилось торговое сообщение, а потом и связь перестала работать - отказали все каналы, вплоть до пневмопочты. Траян продолжал раскачиваться в своем кресле-качалке и со страшной силой сажать гиацинты, а между тем его детки в далекой, отсеченной от отчего дома земле начали сильно скучать по седобородому папаше. Тут же выяснилось, что старый хрен, при всем своем ревматизме и склерозе, весьма деятельно помогал Траяничам жить и бороться. Никто не понимал точно, в чем проявлялась эта гуманитарная помощь - и только с приходом тени проявилась вся ее значимость.
Лишившись прямой телефонной связи с папашей, Дажьбог сначала приуныл в своей столичной резиденции, а потом и вовсе расслабился: перестал просматривать утреннюю почту, принимать с докладом премьер-министра и делать визиты в соседние государства. Все чаще служащие Дажьбожьего офиса наблюдали его дремлющим на пляже под полуденным солнцем или лениво расписывающим пульку с госсекретарем и начальником дворцовой гвардии. Воспользовавшись пассивностью мужа, стареющая Мокошь постепенно дотянулась своими коротенькими пальчиками до радиотелефона правительственной связи, до компьютеров центрального архива министерства обороны и, наконец, - до чемоданчика с ядерной кнопкой. Она больше не спрашивала своего Хуана Леонсио, насколько сильно он обожает свою законную и единственную, ласково и осторожно, чтобы не смазать помаду, Мокошь целовала разомлевшего супруга в одутловатую щечку - и убывала из столицы в какой-нибудь провинциальный город устраивать свои дела.