Древнерусская Игра - Много шума из никогда

Миронов Арсений

– Как ты оказался в этих краях?
– Снова испытующий взгляд из-под холодно улыбающейся маски.

– Мы искали здесь одного славянского кузнеца. Так повелел Окул-хан. Почему ты меня допрашиваешь? Ты не веришь потайному знаку Камня?

– Я верю знаку Камня. Я не верю людям - никому. Так учил меня Окул-хан. И ты ответишь мне, незнакомец, потому что я так хочу.

– Ты прав, Даниил. Я готов ответить на твои вопросы, Что ты хочешь знать?

– Как погиб Жир-хан?

– Я не знаю. Я прибыл к нему с письмом от Окулы. Он был уже мертв. На дворе я видел несколько боевых лошадей.

Уверен,

что его выследили люди Белой Палицы. Они едва не схватили меня самого на дороге под Морамом.

– Покажи письмо, которое ты вез Жир-хану. Данила молча протянул клочок бересты, предусмотрительно выдернутый давеча из толстых Жереховых пальцев. Осторожно, как пропитанный ядом платок, Даниил ухватил записку кожаными пальцами перчатой рукавицы и стал читать, то и дело поглядывая на молчаливого Даньку, перемешивавшего угли в костре поседевшим концом тонкой веточки.

– С сим приспели к тебе Смеяна-всадница а с нею Одинок-хан да Облак-хан - их же накорми подай что спросят - медленно зачитал он и склонил голову, не сводя с Даньки внимательных чуть насмешливых глаз. Куда подевались твои спутники, Облак-хан? Неужели их тоже выследили люди Белой Палицы? И прирезали легко, будто спящих свиней?

Данька вдруг рывком вскочил на ноги - Данэил успел дернуть рукой, выхватывая из-под плаща свой стилет, - но никто не собирался атаковать его. Данька просто распрямил плечи и свысока посмотрел на собеседника:

– Ты жалкий щенок, Данэил, - а вовсе не избранный из воинов. Только безмозглые сучьи дети насмешливо говорят о смерти великих людей. Да падут твои нечистые слова позором на твою собственную пустую голову!

Человек в панцире замер, по-прежнему сидя на согнутых напряженных ногах - словно не смея подняться. Он не вскочил на ноги и не сделал выпада - он промолчал. И Данила почувствовал, что невидимое лезвие достало противника и вязко вошло в коганую грудь под самой шеей.

– Славная воительница Смеяна и доблестный Одинок-хан погибли в схватке с язычниками. Осажденные в ночи ищейками Белой Палицы, они сгорели заживо в жестоком пламени... Великие хранители Камня сгинули в доблести, достойной молодых львов! Я молюсь, да сопричтет их грядущий мессия к сонмищам избранных сынов Эсраила!

Человек в панцире покачнулся и задрожал; вдруг выронил из пальцев кинжал и схватился руками за голову - как будто последние слова Данилы обрушились на него подобно страшному удару боевого цепа. Данька отступил на полшага, все еще опасаясь внезапного движения кожаной перчатки, - но противник уже был повержен. Избранный из воинов Данэил поднял голову - на бронзовой маске застыло прежнее неподвижно-высокомерное выражение, но в огромных черных глазах скользкой тенью метался ужас.

– Смеяна... погибла? О великий бог!..
– простонал человек в панцире.
– О великий бог, это невозможно! Она не могла...

– Умирая, она оставила нам вот это...
– Данька протянул врагу раскрытую ладонь, на дне которой тускло дрожала острая капля света, крошечная шестигранная звездочка на тонкой игле, обнаруженная на дне ручья неподалеку от сгоревшей Данькиной кузни.
– Это ее серьга... Это наша память о великой воительнице.

– Нет!
– Данэил едва заметно отшатнулся.
– Не показывай! Я не верю!

Великий бог, бог каменных пророчеств не допустит ее гибели! Я помню ее ребенком... Она была рождена для славы и почестей!

– Вы воспитывались вместе?
– Данила снова присел рядом.

– Да, в Саркеле... Мой отец, Моккей Казарин, был жрецом каменных таблиц, а родители Смеяны жили на соседней улице, близ бестиария... Мы были одногодками и часто играли вместе...
– Голос воина задрожал, и он вновь судорожно дернул рукой, закрывая ладонью бронзовую личину.
– После пришествия славян и разрушения Саркела отец бежал в землю кривичей, в сумасшедший город Сполох. С тех пор я не встречал моей милой Смеяны, только слышал от отца о ее подвигах... Тринадцать тягостных лет прошло... и я никогда больше ее не увижу!

– Твое сердце скоро утешится отмщением, о избранный из воинов Данэил!
– Данька почувствовал, что ошеломленного врага нужно добивать.
– Ты выполнишь то, что промыслено богом. Ты станешь орудием в его карающей деснице и отомстишь убийцам Смеяны. Жир-хан должен был рассказать тебе о нашем предстоящем походе - я сделаю это вместо него. Мы вместе отправимся на Малков хутор и встретим там своих... В пути я передам тебе все, что поведал мне Окула, но сначала я должен...
– Данила сделал паузу и твердо закончил фразу: - Я должен испытать тебя.

Даниил медленно обернул к нему свою маску с неизменной наглой улыбкой бронзового лица.

– Прочитай послание Окул-хана до конца. Там написано: "испытай всякого нашего воина, чтобы удостовериться, не подставлены ли вместо них людишки славянские под нашими именами"... Это повеление Окул-хана, и тебе придется подчиниться. Теперь ты будешь отвечать мне, Данэил.

И сразу - не давая врагу опомниться - первый вопрос, короткий и отменно заточенный. За ним снова и снова - безучастным, скучающим голосом...

...Допрос продолжался недолго. Данька спрашивал быстро и часто перебивал, не дослушав ответа, - словно вспоминал о чем-то своем. Поднялся на ноги и стал в задумчивости прохаживаться вокруг костра, изредка поворачиваясь к собеседнику спиной, покачивая головой и подбрасывая на ладони крошечную золотистую звездочку с тонкой иглой... М-да, выехал из Сполоха десять дней назад... Угу. Снова подбросил и поймал в кольчужную рукавицу искристую женскую серьгу. Ехал из Сполоха, обходя стороной крупные города - хоронился от Белой Палицы... Сколько лет? Да-да, двадцать... И опять мелькает в воздухе золотая блестка - ах, вдруг выскользнула мимо пальцев, дерзко сверкнула и падает! падает прямо в костер!

Человек в панцире быстро нагнулся - ловко подхватил летучую каплю золота уже в самом пламени, у земли! Разогнуться, поднять голову он не успел - тихо и как-то медленно Данька вытащил из потайных воровских ножен на спине короткий меч и, почти не замахиваясь, опустил тяжелое послушное лезвие поперек вражеской шеи - там, где кончался кованый затылок шлема и начинался блестящий ворот новенького панциря. Рука болезненно заныла - удар стали о кость передался по трепетному клинку в рукоять... Данила сонно отвернулся за спиной что-то глухо брякнуло оземь, из костра колыхнулось облачко искр и тревожно всхрапнула темная лошадь избранного из воинов Данэила.