Древняя русская история до монгольского ига. Том 2

Погодин Михаил Петрович

Владимир просит Давида прочесть книгу…

Объяви, сударь, дела Божии Про наше житие, про Святорусское, Про наше житие света вольного.

Затем следуют частные вопросы, видные из ответов. Давыд начинает:

Ой ты гой еси Володимер князь: Не могу я прочесть книгу Божию, Уж мне честь книгу не прочесть Божию. Это книга не малая, Это книга великая, На руках держать — не сдержать будет; На налой положить Божий — не уложится. Умом нам сей книги не сосметити, И очам нам книгу не обозрити, Великая книга голубиная! Я по старой по своей по памяти Расскажу вам, как по грамоте: У нас белый вольный свет начался от суда Божия; Солнце красное от лица Божьего, Самого Христа Царя небесного; Млад-светел месяц от грудей его; Звезды частые от риз Божиих; Ночи темные от дум Господниих; Зори утренни от очей Господних; Ветры буйные от Святого Духа; Дробен дождик от слез Христа Самого Христа, царя небесного. У нас ум-разум самого Христа, Наши помыслы от облац небесныих; У нас мир-народ от Адамия; Кости крепкие от камени; Телеса наши от сырой земли; Кровь руда наша от черна моря. От того у нас в земле цари пошли От святой главы от Адамовой; От того зачались князья, бояры От святых мощей от Адамовых; От того крестьяны православные От свята колена от Адамова. Возговорит Володимер князь, Володимер князь Володимерович: «Премудрый царь Давыд Евсеевич! Скажи ты нам проповедуй: Который царь над царями царь? Кая земля всем землям мати? Кая глава всем главам мати? Который

город городам отец? Кая церковь всем церквам мати? Кая гора всем горам мати? Который камень всем камням мати? Кое древо всем древам мати? Коя трава всем травам мати? Которое море всем морям мати? Кая рыба всем рыбам мати? Кая птица всем птицам мати? Который зверь всем зверьям отец?» Возговорит премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич: У нас Белый царь над царями царь. Почему ж Белый царь над царями царь? И он держит веру крещеную, Веру крещеную, богомольную; Стоит за веру христианскую, За дом Пресвятыя Богородицы. Потому Белый царь над царями царь. Свята Русь земля всем землям мати: На ней строят церкви Апостольские: Они молятся Богу распятому, Самому Христу царю небесному: Потому свято-Русь земля всем землям мати. А глава главам мати — глава Адамова. Потому что когда Жиды Христа Распинали на лобном месте, То крест поставили на святой главе Адамовой. Иерусалим город городам отец. Почему тот город городам отец? Потому Иерусалим городам отец: Во том во граде во Иерусалиме Тут у нас среда земле. Собор — церковь всем церквам мати. Почему же Собор церковь церквам мати? Стоит Собор церква посреди града Иерусалима; Во той во церкви во соборноей Стоит престол божественный: На том на престоле на божественном Стоит гробница бела каменная. Во той гробнице белой каменной Почивают ризы самого Христа, Самого Христа царя небесного. Потому Собор — церква церквам мати. Ильмень озеро озерам мати. Не тот Ильмень, который под Новым Градом, Не тот Ильмень, который в Царе Граде, А тот Ильмень, который в Турецкой земли Под начальным городом Иерусалимом. Почему же Ильмень озеро озерам мати? Выпадала с его матушка Иордань река Иордань река всем рекам мати. Почему Иордань всем рекам мати? Окрестился в ней сам Исус Христос, Со силою со небесною, Со ангелами со хранителями, Со двухнадесятьми апостольми, Со Иоанном, светом, со крестителем. Потому Иордань река всем рекам мати. Фавор гора всем горам мати. Почему Фавор гора горам мати? Преобразился на ней сам Исус Христос, Исус Христос, царь небесный, свет, С Петром, со Иоанном, со Иаковым, С двунадесятью Апостолами, Показал славу ученикам своим. Потому Фавор гора горами мати. Белый латырь камень всем камням мати. На белом латыре на камни Беседовал, да опочив держал, Сам Исус Христос, царь небесный, С двунадесяти со апостолам, С двунадесяти со учителям. Утвердил он веру на камени, Распущал он книгу голубиную, По всей земли по вселенныя. Потому Латырь камень всем камням мати. Кипарис дерево всем деревам мати, На том дереве на кипарисе Объявился нам животворящий крест. На том на кресте на животворящем Распят был сам Исус Христос, Исус Христос, царь небесный свет; Потому кипарис всем деревам мати. Плакун трава всем травам мати. Почему плакун всем травам мати? Когда жидовья Христа распяли, Святую кровь его пролили, Мать Пречистая Богородица По Исусу Христу сильно плакала, По своем сыну по возлюбленном; Ронила слезы пречистые На матушку на сыру землю; От тех от слез от пречистыих Зарождалася плакун трава. Потому плакун трава травам мати. Почему Океан всем морям мати? Посреди моря Океанского Выходила церковь соборная, Соборная, богомольная, Святого Климента попа Римского: На церкви главы мраморные, На главах кресты золотые. Из этой из церкви из соборной, Выходила царица небесная; Из океана моря она омывалася, На собор-церковь она Богу молилася, От того океан всем морям мати. Кит рыба всем рыбам мати. Почему же кит рыба всем рыбам мати? На трех рыбах земля основана. Стоит кит рыба — не сворохнется Когда ж кит рыба поворотится, Тогда мать земля восколыбнется, Тогда белый свет наш покончится. Потому кит рыба всем рыбам мати. Основана земля Святым Духом А содержана Словом Божиим. Стратим птица всем птицам мати. Живет стратим птица на океане море, И детей производит на океане море. По Божьему все повелению, Стратим птица вострепенется Океан море восколыхнется; Топит она корабли гостиные Со товарами драгоценными: Потому стратим она птица всем птицам мати. У нас Индрик зверь всем зверям отец, Почему Индрик зверь всем зверям отец? Ходит он по подземелью, Прочищает ручьи и проточины, Куда зверь пройдет, Тута ключ кипит; Куда зверь тот поворотится, Все звери зверю поклонятся. Живет он во святой горе, Пьет и ест во святой горе, Куды хочет, идет по подземелью, Как солнышко по поднебесью. Потому же у нас Индрик зверь всем зверям отец. Возговорил Володимер князь: «Ой ты гой еси, премудрый царь, Премудрый Давыд Евсеевич! Мне ночесь, сударь, мало спалось, Мне во сне много виделось, Кабы с той страны со восточной, А с другой стороны то полуденной, Кабы два зверя собиралися, Кабы два лютые собегалися, Промежду собой дралися-билися, Один одного зверь одолеть хочет». Возговорил премудрый царь, Премудрый царь Давыд Евсеевич: Это не два зверя собиралися, Не два лютые собегалися: Это Кривда с Правдой соходилася, Промежду собой они бились-дрались, Кривда Правду одолеть хочет; Правда Кривду переспорила. Правда пошла на небеса, К самому Христу, царю небесному; А кривда пошла у нас по всей земле, По всей земле по Свет-русской, По всему народу христианскому; От кривды земля восколыбалася, От того народ весь возмущается; От кривды стал народ неправильный, Неправильный стал злопамятный: Они друг друга обмануть хотят, Друг друга поесть хотят. Кто будет кривдой жить, Тот отчаянный от Господа… Кто не будет кривдой жить, Тот причаянный ко Господу. Та душа и наследует Себе царство небесное.

Старым людям на послушанье, А молодым людям для памяти. Славу поем Давыду Евсеевичу, Во веки его слава не минуется.

ПЕСНИ

Наконец, к периоду нашего повествования и исследования принадлежит множество песен, так называемых народных, обрядных, свадебных, хороводных. Основательно сказал о них почтенный собиратель и толкователь, П. В. Киреевский:

«Едва ли есть в мире народ певучее русского. Во всех почти минутах жизни русского крестьянина, и одиноких, и общественных, участвует песня; почти все свои труды, и земледельческие, и ремесленные, он сопровождает песней. Он поет, когда ему весело; поет, когда ему грустно. Когда общее дело или общая забава соединяет многих, — песня раздается звучным хором; за одиноким трудом или раздумьем ее мелодия, полная души, переливается одиноко. Поют все: мужчины и женщины, старики и дети. Ни один день не пройдет для русского крестьянина без песни; все замечательные времена его жизни, выходящие из ежедневной колеи, также сопровождены особенными песнями. На все времена года, на все главные праздники, на все главные события семейной жизни, есть особые песни, носящие на себе печать глубокой древности, и особенно там, где меньше чувствительно городское влияние. Русский крестьянин — верная отрасль своих предков, — не отступивши от них даже и в мелких подробностях своего домашнего быта, до сих пор поет эти древние песни, потому что они вполне сливаются с его чувством и с его обычаем, так же как выражали чувство и обычай его прапращура. Он дорожит своими песнями: можно сказать, что они составляют любимую и лучшую утеху его простой

жизни».

Мы обратим внимание на эти народные песни, равно как и на народные сказки, которых осталось множество, хотя также подновленных и поврежденных, как былины, стихи и песни, когда будем говорить о нравах и обычаях, так как из них, собственно, и может сколько-нибудь составится понятие о народе в этом отношении.

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ

Слово о полку Игореве есть целая поэма, в которой воспевается несчастный поход новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в 1183 году. Эта поэма изобилует истинными поэтическими красотами, смелыми сравнениями, счастливыми выражениями, искусным расположением. Теплое чувство, любовь к отечеству, забота о благосостоянии Русской земли, слышатся во всякой строке даровитого автора.

Что касается подлинности Слова — важнейшее доказательство состоит в языке, носящем явные признаки древности.

Пусть сомневающиеся попытаются теперь, со всеми пособиями «Грамматики» Добровского, со всеми филологическими трудами Востокова и прочих наших исследователей, со всеми напечатанными нашими памятниками, пусть, говорю, попытаются обмануть нас и написать слово о каком-нибудь Мстиславе Удалом, или Романе волынском, или Данииле галицком.

Выражения о поющих копиях, о глаголющих стягах, о червленых щитах, сравнение действий ветра со стрелами и птицами представляют совершенное сходство с языком древних скандинавских памятников. Этого сходства подделать было невозможно, так как оно открывается только ныне, благодаря новым исследованиям сравнительной филологии.

Второе доказательство, — согласие с показаниями летописей во всем, что касается истории, с небольшими, однако же, отличиями, показывающими, что автор, вероятно, участник, очевидный свидетель похода, подобно северным скальдам, имел случай знать сам происшествие в подробностях.

Третье доказательство, отрицательное, состоит в том, что подделыватель неминуемо избрал бы себе предметом какое-нибудь происшествие важное, громкое, великое, а не несчастную войну малого удельного князя.

Притом — когда оно могло быть подделано? В эпоху своего обнародования, т. е. при императрице Екатерине? Но многие выражения, слова, встречаются в древних наших памятниках, например, в былинах в приписке к Евангелию XIV века, только что недавно открытому, — кроме слова о побоище Дмитрия Донского.

А поэтический талант автора? С таким талантом всякий приобрел бы себе славу поэта, употребляя его на сочинения современные. Кто решился бы пожертвовать ею и променять на бесславие обманщика? Вместо подделки автор выдал бы сочинение от своего имени.

Но не было ли оно подделано прежде? Прежде — мысли о подделывании быть не могло: разве при Анне, Елизавете, Петре, можно было возбудить участие, произвести действие сочинением или находкой такого документа?

Не было ли оно подделано в древности? В древности никакой цели для подделки придумать нельзя. Через пятьдесят лет после похода Игоря вся Малороссия была опустошена татарами, и имя этого удельного князя, со всеми его братьями и племянниками, позабылось в народе, оставаясь только на страницах современных летописей. Тогда не думали ни о сочинениях, ни о выдумках.

Слово, по разделению М. А. Максимовича, состоит из следующих частей: запев, сбор Игоря и брата его Всеволода к походу, выступление, победа, начало новой битвы на реке Каяле, воспоминание о прежних князьях, поражение русских на Каяле, новая беда от половцев, сновидение и печаль великого князя киевского Святослава Всеволодовича, воззвание к князьям о помощи, воспоминание о прежних князьях, плач Ярославны, бегство Игоря из плена, возвращение в Русскую землю.

Предложим несколько отрывков из Слова в переводе А. Н. Майкова.

Не начать ли нашу песнь, о братья, Со сказаний о старинных бранях, Песнь о храброй Игоревой рати, И о нем, о сыне Святославле! И воспеть их, как поется ныне Не гоняясь мыслью за Бояном! Песнь слагая, он, бывало, вещий, Быстрой векшей по лесу носился, Серым волком в чистом поле рыскал, Что орел ширял под облаками! Как воспомнит брани стародавни, Да на стаю лебедей и пустит Десять быстрых соколов вдогонку; И какую первую настигнет, Для него и песню пой та лебедь, — Песню пой о старом Ярославе ль, О Мстиславе ль, что в бою зарезал, Поборов, касожского Редедю, Аль о славном о Романе Красном… Но не десять соколов то было; Десять он перстов пускал на струны, И князьям под вещими перстами Рокотали славу сами струны!.. Поведем же, братия, сказанье От времен Владимировых древних, Доведем до Игоревой брани, Как он думу крепкую задумал, Наострил отвагой храброй сердце, Распалился славным ратным духом, И за землю Русскую дружины В степь повел на ханов половецких. У Донца был Игорь, И воззрел на светлое он солнце — Только видит — Словно тьмой полки его прикрыты, Князь же Игорь: «Братья и дружина! Лучше быть убиту, чем пленену! А посядем на коней на борзых, Да хоть позрим синего-то Дону!» Не послушал знаменья он солнца, Распалясь взглянуть на Дон великий! Преломить копье свое, он кликнул, «Вместе с вами, русичи, хочу я, На конце неведомого поля! Хоть за то б и голову сложити, А испить шеломом Дону — любо!» О Боян, о вещий песнотворец, Соловей времен давно минувших! Ах, тебе б певцом быть этой рати! Лишь скача по мысленному древу, Возносясь умом под сизы тучи, С древней славой новую свивая, В путь Троянов мчась чрез дол на горы, Воспевать бы Игореву славу! То не буря соколов помчала, И не стаи галчьи побежали, Чрез поля-луга на Дон великий… Ах, тебе бы петь, о внук Велесов!.. За Сулой-рекою да ржут кони, Звон звонит во Киеве во стольном, В Новеграде затрубили трубы; Веют стяги красные в Путивле… Поджидает Игорь мила брата. А пришел и Всеволод, и молвит: «Игорь брат, един ты свет мой светлый! Святославли мы сыны, два брата! Ты седлай коней своих ретивых, А мои оседланы уж в Курске! И мои куряне ль не смышлены! Повиты под бранною трубою, Повзросли под шлемом и кольчугой Со конца копья они вскормлены! Все пути им сведомы, овраги! Луки туги, тулы отворены, Остры сабли крепко отточены, Сами скачут, словно волки в поле, Алчут чести, а для князя славы!..» И вступил князь Игорь во злат стремень, И дружины двинулись за князем. Солнце путь их тьмою заступало: Ночь пришла — та взвыла, застонала, Стоном-воем птиц поразбудила. Вкруг стоянки свист пошел звериный. Высоко поднявшися по древу, Черный Див закликал, подавая Весть на всю незнаемую землю, На Сулу, на Волгу и Поморье, На Корсунь и Сурожское море, И тебе, болван Тмутораканский! И бегут неезжими путями К Дону тьмы поганых, и отвсюду От телег их скрип пошел, — ты скажешь: Лебедей испуганные крики. Игорь путь на Дон великий держит, А над ним беду уж чуют птицы, И несутся следом за полками: Воют волки по крутым оврагам, Ощетинясь, словно бурю кличут; На красны щиты лисицы брешут, А орлы, зловещим клектом, словно По степям зверье зовут на кости… А уж в степь зашла ты, Русь, далеко! Перевал давно переступила! Ночь редеет. Бел рассвет проглянул, По степи туман понесся сизый; Позамолкнул щекот соловьиный, В поле Русь, с багряными щитами, Длинным строем изрядилась к бою, Алча чести, а для князя славы.

Вот еще несколько мест из продолжения, и конец Слова.

От зари до вечера, день целый, С вечера до света реют стрелы, Гремлют остры сабли о шеломы, С треском копья ломятся булатны, Середя неведомого поля, В самом сердце Половецкой степи! Под копытом черное все поле Было сплошь засеяно костями, Было кровью алою полито, И взошел посев по Руси — горем!..

От усобиц княжих — гибель Руси! Братья спорят, то мое и это! Зол раздор из малых слов заводят, На себя куют крамолу сами, А на Русь с победами приходят Отовсюду вороги лихие!