Дроны над Сталинградом
Шрифт:
*****
Когда рассвело, зимнее неласковое солнце осветило заснеженную равнину, с трудом пробиваясь сквозь низкие облака. Риттер потушил последние угли, тщательно разгреб пепел, чтобы не оставлять следов. Они с Шольцем молча подтянули ремни, проверили оружие и снова двинулись вперёд, к линии фронта. Впереди мерцали дымки над лесом — это могли быть немецкие позиции.
— Что будешь говорить, когда попадём к своим? — спросил Шольц, разминая онемевшие руки.
— Не волнуйся, мы не первые
— Нас ждет теплый прием, не так ли? — Шольц поднял взгляд, словно ища в нём поддержку. — После провала?
— Судя по всему, дела под Сталинградом жаркие и мы без работы не останемся … — Риттер не договорил.
Шольц опустил голову. В этих словах была вся суть их положения. Оглядываясь назад, радист понимал, что судьба их поредевшей группы была решена. Но сейчас в этой холодной, пустынной местности они оставались живыми — и это единственное, что имело значение.
— Стой! — резко скомандовал Риттер, поднимая руку.
Они остановились у невысокого холма. Присев на корточки, обер-лейтенант достал бинокль. Через стекла он увидел слабую дымку, колючую проволоку, посты солдат в серо-зеленых шинелях. Они были близко. В груди стучало сердце, кровь прилила к вискам.
— Это наши, — прошептал он, убирая бинокль. — Теперь главное — не попасть на мины и не нарваться на пулю.
Шольц склонил голову, как будто собираясь спросить: «И что дальше?» Но вместо этого молча последовал за Риттером. Они спустились в низину, держась ближе к редким кустам. Каждый шаг был вымерен. Риттер чувствовал, как снег хрустит под подошвами.
На середине пути они остановились. Риттер достал карту, сверил положение.
— Мы прямо на краю. Нужно идти по азимуту, строго на запад, — сказал он. — В случае чего — ложись, не пытайся бежать.
Шольц кивнул, стиснув зубы. Они двинулись вперёд. Шаг за шагом, почти бесшумно. Впереди показалась колючая проволока. Двое часовых стояли по разные стороны, с автоматами на ремнях. У одного была короткая меховая шапка, у второго каска. Они о чём-то негромко говорили.
Риттер поднял руку, давая знак остановиться. Оставив оружие на снегу, командир наклонился к Шольцу.
— Главное, не делай глупостей. Не забывай, что мы в советской форме. Могут и подстрелить в случае чего.
Шольц хотел что-то возразить, но только тяжело вздохнул. Силы радиста были на исходе.
Клаусс Риттер поднялся и шагнул вперёд. Он шёл спокойно, но с каждым шагом чувствовал, как нарастает напряжение. Часовые заметили его. Один поднял руку, второй потянулся к автомату.
— Хальт! Цурюк! — раздался резкий голос.
Риттер поднял руки, медленно подходя ближе.
— Обер-лейтенант Клаус Риттер. Группа армий “Юг”. Возвращаемся с разведывательного задания.
Часовые переглянулись. Оружие было направлено на Риттера.
— Документы?
— Какие там документы, — коротко ответил Риттер.
Один из часовых
— Стойте здесь. Я сообщу в штаб.
Часовой направился к ближайшей будке. Риттер услышал, как щёлкает телефон и отрывистые фразы доклада. Шольц остался стоять позади, в тени кустов, готовый в любой момент исчезнуть.
Через несколько минут вышел офицер. Невысокий, в овчинной шубе с воротником и с пистолетом на боку. Он недовольно оглядел Риттера, смотря на его советский бушлат и шапку.
— Риттер, говорите? — сказал он, оглядывая командира диверсионной группы, внешний вид которого . — А я думал, что это русский перебежчик. Где ваша группа?
— Не всем повезло, господин капитан, — коротко ответил обер-лейтенант. — Меня с радистом окружили, мы смогли вырваться.
Офицер оглянулся на часовых, хмыкнул.
— И что же вы делали в тылу русских?
Риттер выдержал паузу.
— Сами понимаете, господин капитан, что это не самое подходящее место для таких разговоров.
Офицер что-то пробормотал, затем дал команду.
— Ладно. Сдавайте оружие и топайте в штаб. Там разберутся. И обыщите их, — приказал он часовым.
Часовые быстро сняли с них автоматы, вывернули карманы шинелей. Один из них забрал нож у Шольца, другой проверил ремень Риттера. Радист стоял молча, опустив голову, но время от времени бросал быстрые взгляды на офицера.
— У них ничего, кроме оружия и радиостанции, — доложил один из солдат, держа в руках советский автомат ППШ.
— А теперь в штаб. Там разберёмся, — процедил офицер, жестом показывая направление.
*****
За пределами блиндажа мир не стоял на месте. В туманной дымке сталинградского дня небо прорезали огни прожекторов и светящиеся трассы. Далеко на горизонте отрывисто вспыхивали зарницы артиллерийских залпов, словно в небе кто-то чертил яркие линии. Грохот орудий не стихал — иногда сильный, словно в уши били молотком, а иногда далекий, как далёкое эхо грома.
В воздухе постоянно кружили «Юнкерсы» и «Мессершмитты», охотясь за советскими бомбардировщиками. Звук их двигателей, похожий на низкое рычание, сливался с рефлекторным треском зенитных установок. Где-то вдали несколько 88-миллиметровых Flak’ов открыли огонь по невидимой цели, их залпы прозвучали как могучие хлопки, будто бьют в огромный барабан.
На позициях находилось множество вспомогательных подразделений Вермахта. Солдаты, порядочно-таки потрепанные советской армией, в полусбившихся касках и выцветших серо-зеленых мундирах таскали ящики с патронами и артиллерийскими снарядами. Их лица были осунувшимися, угловатыми, с бледной, обветренной кожей. Отдельно стояла группа саперов: они сидели, склонившись над столами, и разбирали детали очередного саперного заряда. Офицер в чёрном кожаном пальто, замотанный в серый шарф, молча наблюдал за их работой.