Дроны над Сталинградом
Шрифт:
— Повтори захват, на частоте 12.14, — приказал он, не оборачиваясь.
Молодой радист кивнул, ручка настройки дрогнула в его пальцах.
— Есть... тот же импульс. Короткий. Повторяется с интервалом в восемь минут.
Хаузер кивнул. Это была не помеха. И не атмосферный шум. Слишком организованно, слишком уверенно. Он подошёл к столу, на котором капитан Вильгельм Штромфогель рассматривал карту с нанесёнными за последние сутки перемещениями.
— Они снова подают ложные сигналы. Вчера колонны двух батальонов Вермахта попала под артиллерийский
Штромфогель отложил карандаш.
— Думаешь, это те же самые русские, что вели нас за нос во время попытки прорыва к аэродрому?
— Почерк тот же, — ответил Хаузер. — Радиоигру ведут профессионально. Не похоже на простую дезинформацию. Они знают, что мы слушаем. И ведут нас. Как на поводке.
К ним подошёл оберштурмбаннфюрер Ланге. Его лицо, как всегда, было спокойным, но взгляд — сосредоточенным.
— Что вы предлагаете?
— Запустить контрмеру. Пусть Абвер подключит свои мобильные станции глушения. И ещё... — Хаузер запнулся. — Возможно, пришло время применить то, что мы обсуждали.
Ланге с интересом поднял брови:
— Система подавления на базе радиотехнической роты?
— Да. Поставим несколько передатчиков, которые будут срезать весь диапазон. Если у них аппараты радиоуправляемые, мы увидим результат почти сразу.
Штромфогель пожал плечами:
— А если они используют сменные частоты?
— Будем искать и подстраиваться. У нас достаточно приёмников. Главное — начать.
— И не забудь, Хаузер, — добавил Ланге, — если найдёшь источник сигнала, сообщи мне лично. У меня есть пара людей, которые знают, что с ним делать.
Тем временем, в одном из передовых наблюдательных пунктов, унтер-офицер радиогруппы Бауэр фиксировал в журнале координаты. Он слушал эфир почти непрерывно, чертил маршруты, и с каждым днём всё больше убеждался: где-то на другом конце линии сидит такой же профессионал — только в советской шинели.
— Господин лейтенант, — сказал он, когда Хаузер приехал лично, — эти русские не просто передают. Они наблюдает за нашим ответом. Похоже противник водит нас за нос.
Хаузер взглянул на карту. Маршруты совпадали. Ложные координаты, перемещения войск, засеченные радиосигналы. Всё сходилось.
— Значит, пора сыграть по их правилам, — тихо сказал он. — Но с нашими картами.
Он подошёл к радиостанции и передал короткий приказ в эфир:
— "Операция Штиль". Немедленное развёртывание станции подавления. Сектор 4-B, 6-E. Перекрыть весь диапазон."
Штромфогель, наблюдавший за Хаузером, усмехнулся:
— Теперь посмотрим, кто кого перехитрит. Но мне всё больше кажется, что на этом фронте война ведётся не только пушками.
Ланге молча закурил и бросил взгляд на потолок бункера:
— Настоящая битва — это всегда битва умов. И чем дальше, тем меньше в ней дыма, и больше тишины эфира.
А в этой тишине, среди треска радиошума, начиналась новая фаза противостояния:
*****
Когда третий передатчик ОСНАЗ вышел из строя почти одновременно с двумя другими, в укрытии под радиощитом установилась зловещая тишина. Шорохи бумаги, перекличка позывных, металлический щелчок тумблера — всё исчезло. Вместо этого в наушниках операторов звучал лишь ровный, чужой гул помех.
— Пятый канал — мёртв, — сухо отрапортовал радист Седых, сбросив наушники.
— Седьмой тоже, — вторил ему сержант Уланов. — Глушат. Причём грамотно.
Громов, стоявший у распределительного щита, медленно выпрямился, вытер руки тряпкой, испачканной в графите. Он молчал. Сказать было нечего — исход был ясен. Противник понял, что его бьют с помощью эфира, и нанёс удар в ответ. Квалифицированный, технически грамотный, без грубых шорохов — с точной подстройкой на частоты ложной передачи.
— Радисты жалуются, что немец усиливает помехи с переносных станций. Работают короткими импульсами, подвижными группами, — доложил майор из ОСНАЗА. — По предварительной оценке — минимум шесть точек активного подавления.
— Значит, научились, — кивнул Громов. — Радиоигра себя исчерпала.
Через полчаса информация поступила в штаб 64-й армии. В штабе было холодно — сквозь щели в стенах пробивался январский ветер. Генерал-лейтенант Михаил Степанович Шумилов стоял у карты, над которой горела тусклая керосиновая лампа. Он выслушал доклад молча, лишь качнул подбородком.
— Ну что ж, — сказал он наконец. — Немец противник серьезный. А пока — хватит радиоигр.
Он повернулся к Громову и ударил пальцем по точке на карте — квадрат с подписью «Центральный сектор».
— Вот теперь ваша цель. Штаб. Штаб Паулюса. Теперь вашей главной задачей будет разведка и местонахождение Паулюса. Командный состав 6-й армии насчитывает одних только генералов более двадцати. Это все высший офицерский состав, который нужно будет взять живым.
В мастерской снова скрипели лебёдки, запах металла перемешался с озоном, камеры были перезаряжены. Новые маршруты прокладывались с учётом свежей снежной линии. Дрон уходил в небо, скользил над мёрзлыми деревнями, вдоль Волги, где сражались части 21-й армии, и далее — вглубь, к западному обводу кольца.
С воздуха открывалась картина, которую не передавала ни одна карта: искорёженные дороги, пятачки замерзших лагерей, тёмные точки людских скоплений, костры, следы от танков, палатки... И кое-где — слишком много антенн и слишком мало оружия. Подозрительно ровные участки, аккуратные штабные столы, укрытые брезентом машины связи.
— Вот это место. — Громов ткнул карандашом в снимок. — Похоже на командный узел. Есть охрана, радиомачта, щитки, пост охраны... и ни одного танка.
Операторы в укрытии проявляли снимки. Один из них, младший сержант Сафронов, отложил лупу и проговорил: