Дроны над Сталинградом
Шрифт:
Громов кивнул и дал команду на запуск. Аппараты один за другим поднялись в воздух, тут же скрывшись в низкой снежной пелене. Операторы склонились над картами и приборами, внимательно наблюдая за маршрутами полётов.
Через час Васильев возбуждённо сообщил:
— Есть! Одна из переправ практически не прикрыта. Два танка стоят без движения, скорее всего, поломаны или без топлива. Пехота немцев редкая, орудий нет.
Громов записал координаты и тут же передал их в штаб армии. Через несколько минут в эфире зазвучали голоса немецких солдат — аппараты перехвата записывали
— «Топлива почти нет… Командование обещает, но ничего не приходит… Сколько ещё держаться?»
Громов взглянул на Бутова:
— Запишите всё подробно и немедленно передайте генералу Шумилову.
Когда сведения попали в штаб, генерал Шумилов изучил донесения и с лёгкой улыбкой сказал начальнику разведки:
— Похоже, противник дал нам возможность расколоть себя надвое. Громову передайте благодарность — он снова нас не подвёл.
— Сделаем, товарищ генерал, — ответил полковник Акимов, и тут же передал по телефону сообщение в командный пункт беспилотников.
Алексей, получив сообщение, только кивнул — он уже думал о следующем шаге. Время было на стороне Красной армии, но его дроны должны были обеспечить, чтобы это преимущество сохранилось до самого конца операции.
*****
В ледяном воздухе раннего утра 24 января 1943 года аэродром Питомник, одна из последних нитей, связывающих окружённую 6-ю армию Паулюса с внешним миром, выглядел как призрачная, заснеженная поляна. Шум моторов самолётов Люфтваффе перебивал ледяной ветер, свистящий между разбитыми строениями.
Экипаж бомбардировщика Heinkel He 111 готовился к вылету. Пилот, обер-фельдфебель Ханс Лойтль, методично проверял приборы в кабине, сверяясь с картами. Рядом с ним наблюдатель, гауптман Бона, что-то быстро записывал в блокнот, а бортрадист Унтер-офицер Шёнхерр настраивал аппаратуру связи. Бортстрелок, ефрейтор Хаас, привычно проверял пулемёты MG-15, проверяя ленточное питание.
На борту были контейнеры с боеприпасами и продовольствием для осаждённых частей Вермахта. Под аккомпанемент коротких, резких команд экипаж занял свои места. Вскоре He 111 оторвался от полосы и начал набирать высоту, покачиваясь от порывов ветра.
Путь до Сталинграда был полон опасностей. Уже через полчаса после взлёта экипаж заметил вдали очертания советских истребителей, приближающихся со стороны солнца.
— Истребители справа! Шесть машин! — закричал наблюдатель Вавра.
Лойтль стиснул штурвал и резко накренил самолёт, пытаясь уйти в сторону густого облачного покрова, находящегося примерно в 25 километрах от их текущей позиции.
Первые очереди пулемётов застучали по обшивке фюзеляжа. Бортстрелок Хаас мгновенно ответил огнём. Один из советских истребителей задымился и ушёл вниз, но остальные продолжали атаку, ведя самолёт по курсу.
Внезапно сильный взрыв потряс самолёт. Снаряд попал в носовую часть, ранив нескольких человек внутри. Хаас замолчал, его пулемёт оборвал стрельбу. Бона вскочил, проверяя экипаж.
— Карл убит, — коротко сообщил он.
— Мотор справа повреждён! — крикнул бортмеханик Клауснитцер.
— Идём в облака! Держитесь! — прокричал Лойтль.
Истребители не рискнули преследовать их в густой облачности, и вскоре Heinkel оказался в относительной безопасности. Но проблемы только начинались. С одним работающим двигателем и пробоинами в корпусе, до аэродрома ещё было далеко.
После тяжёлого полёта на одном двигателе, когда земля показалась уже близко, стало ясно, что шасси не выходят.
— Будем садиться на брюхо! — громко сообщил Лойтль, сжимая зубы.
Самолёт тяжело ударился о землю, скользя по снегу и остановившись, наконец, у кромки полевого аэродрома в Сталинградской степи. Экипаж с трудом выбрался наружу, помогая друг другу.
Здесь их уже ждали. Толпа раненых солдат, измученных холодом и боями, в отчаянии рвалась к самолёту. Но их встречал кордон из бойцов СС.
— Только по разрешению командования! — строго выкрикивал эсэсовец с автоматом наперевес, отталкивая самых настойчивых.
Экипаж мрачно наблюдал эту картину. Пилот Лойтль покачал головой:
— Они обречены. Мы не сможем их всех спасти...
Гауптман Бона, сжимая раненую руку, ответил хрипло:
— Мы выполняем приказ. Был бы у нас военно-транспортный самолет, взяли бы больше людей.
На борту разместили с десяток тяжело раненых солдат и офицеров, тщательно отобранных эсэсовцами. Остальные обречённо смотрели вслед самолёту, который медленно набирал высоту и направлялся прочь от окружённого Сталинграда. Беспощадный холод и вой ветра остались позади, но и внутри самолёта царило мрачное, тяжёлое молчание. Экипаж и раненые понимали: это был лишь один из множества подобных рейсов, каждый из которых мог оказаться последним.
*****
Громова вызвали в штаб 64-й армии глубокой ночью. Генерал Шумилов в предвкушении грядущей стратегической победы ставил инженеру новую задачу.
— Алексей Андреевич, время у нас на вес золота. Немцы продолжают снабжать Паулюса через воздушные мосты. Если мы хотим быстрее завершить эту битву, надо перекрыть им воздух.
— Понял, товарищ генерал, — кивнул Громов. — Нам нужно найти их аэродромы?
— Именно. Эти полевые аэродромы постоянно перемещаются, маскируются. Если ты сможешь выявить их точные координаты, наши бомбардировщики из АДД сделают остальное.
Вернувшись в мастерскую, Громов быстро собрал операторов.
— Задача не из простых, товарищи, — сказал он, расстилая карту на столе. — Мы должны найти вражеские аэродромы. Их может быть несколько, и все они тщательно скрыты.
— Но как? — спросил один из операторов. — Немцы умело маскируют посадочные полосы. Мы не раз летали над этой зоной и ничего не видели.
— Это потому, что искали не то, — улыбнулся Громов. — Мы будем искать не только полосы. В первую очередь — следы активности: бензозаправщики, штабные машины, следы от шасси самолетов, технический персонал. Наши аппараты должны быть глазами, которые различают даже тончайшие детали.