Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
— И где же ты, единая и нерушимая Советская власть? — с горечью пробормотал полковник, разглядывая огромный стол с обшивкой из зелёного сукна, символ власти первого секретаря. — Нажали на тебя, а ты и лопнула, как гнилая тыква.
Конечно, горько. Внутри такая тяжесть была, что хотелось вытащить пистолет, приставить к виску и нажать на спусковой крючок.
— А ведь клялись, что в едином порыве, все, как один… И где вы все? Первыми побежали, теряя портки… Суки… А пацанам теперь сдохнуть придется…
Иллюзий не было. Без приказа не отойти. Отойдешь — командованию
— Если нового вестового послать? Уже три группы ушли назад, а толку не было. Похоже, диверсанты по лесам бродят или еще хуже — немцы десант высадили… Ладно, будем стоять. Немцу юшку пустим, а там посмотрим, — кивнул он сам себе, окончательно решив, что делать дальше. — А ночью снова вестового пошлем… Связь, как воздух нужна.
Еще раз бросил взгляд на стол, собираясь уходить. Дел по горло, а времени, считай, и не осталось. Немец в любой момент напасть может.
— Связь нужна…
Рука сама собой опустилась на трубку телефонного аппарата, сиротливо приткнувшегося на краю стола. Конечно же, связи нет. От проводной связи давно уже толку нет.
— Хм, а вдруг…
Трубка оказалась у уха. К его удивлению оттуда послышалось какое-то неразборчивое шипение, бульканье.
И тут прямо у уха раздался громкий усталый голос:
— … божаны?! Вы слышите? Слобожаны?! Ответьте?! — телефонистка говорила монотонно, устало, без всякой надежды на получение ответа. — Слобожаны?!
Сглотнув вставший в горле ком, комполка кашлянул.
— Слобожаны?! Кто это? — тут же встрепенулась телефонистка, услышав кашель. — Слобожаны?
— Слушаю, — хрипло ответил полковник, с силой сжимая телефонную трубку. — Слобожаны слушают.
— Ой! Дозвонилась! — радостно вскрикнула девушка с той стороны провода. — Слобожаны, соединяю вас!
Недолгое шипение, бульканье, и в трубке раздался энергичный и чрезвычайно знакомый голос, говоривший с напором и властностью:
— Кто у аппарата? И что, черт побери, у вас происходит? Почему не отвечаете? Где противник?
Комполка потянулся к вороту кителя и начал судорожно расстегивать пуговицу. Стал задыхаться, ведь узнал этот голос.
— Я, начальник генерального штаба генерал Жуков. Кто у аппарата?
— Э-э, здравия желаю, товарищ генерал, — вытянулся полковник с трубкой у уха. — У аппарата полковник Захаров, командир 101-го полка. Согласно приказу генерал-майора Солянкина прибыл в г. Слобожаны для строительства линии укреплений. Только, товарищ генерал, тут никого не застал! Город совершенно пустой.
После недолго молчания на том конце провода, словно взорвалось:
— Полковник Захаров? Ты? У тебя же только формируется полк? А где генерал-майор Солянкин?
Командир полка в ответ рассказал что знал. Мол, город войсками покинут, никаких укреплений нет. Судя по найденным здесь документам, генерал-майор Солянкин скончался от полученных ранений.
— … Вашу мать! — выругался Жуков, явно, ошарашенный услышанным. —
Но полковник его не слышал. Телефонная трубка осталась лежать на столе, а сам командир полка уже стоял у вывороченной оконной рамы и с напряжением вслушивался в зазвучавшую орудийную канонаду. Высокий лоб прорезали глубокие морщины, взгляд прищурен. Дождались, значит.
— Накаркал, б…ь.
г. Слобожаны. Западное шоссе.
Немцы как у себя дома шли. Впереди в наглую катился головной дозор — три запыленных мотоциклета с люльками, пулеметчики в них что-то горланят, ржут. В неполной сотне метров позади тянулась колонна техники — бронетранспортеры, грузовики с пехотой, танкетки, орудия на прицепе. Лица у солдат потные, чумазые от пыли, но довольные. Смотрят по-хозяйски, нагло. Сразу видно, победители едут.
— Всем сидеть, бошки вниз! — пригибаясь бежал по окопу Риивал, сдавлено крича на бойцов. А у самого внутри так свербело, что едва сдерживался. Ужас, как хотелось схватиться за оружие. — Куда, б…ь?! Назад! Заметят…
Один из бойцов, невысокий парнишка с винтовкой, уже вылез и прицелился. Без приказа, значит, стрелять собрался. Не выдержал.
— Ах ты, сука!
Подскочив, Риивал одним махом стащил бойца в окоп. Бросил к стенке, как кутенка. Винтовка полетела в одну сторону, парнишка в другую. Сержант уже занес руку, чтобы по шее как следует дать, но вдруг замер.
— Товарищ сержант… Товарищ сержант… — всхлипывал скорчившийся боец, совсем еще пацан. Черты лица у него скривились. Тряслись губы, текли слезы. — Я только стрельну… Я же ворошиловский стрелок… Одной пулей… Не промахнусь, товарищ сержант… За мамку с Ленкой отомщу…
Голову поднял, и смотрит отчаянно, зло. Настоящий волчонок подле издохшей в капкане волчицы. Такой, сам подыхать будет, но снова и снова продолжит бросаться на руку охотника.
— Я не промахнусь, товарищ сержант, — уже тверже продолжал говорить боец, рукой тянусь к своей винтовке. — Сами меня пристрелите, если вру… Вы что не видите? Они же прямо как на параде едут! Так до самой Москвы доедут! — винтовку ухватил и притянул к себе, вцепившись так, что не отобрать. Глядел при этом с вызовом. Всем видом показывал, что никому ее не отдаст. — Товарищ сер…
Хотел, похоже, еще что-то обидное сказать, но промолчал. Риивал же ухмыльнулся в ответ. Улыбнулся широко, показывая зубы на манер оскала. Наклонился и одобрительно похлопал парнишку по плечу.
— Еще волчонок, но клыки уже видно. Из тебя будет толк, если вырастешь…
И тут же припечатал бойца к стенке окопа, схватив за горло.
— Еще раз нарушишь мой приказ, придушу, — с этими словами сдавил горло, заставив парнишку трепыхаться. А когда у того начали закатываться глаза, отпустил. Безвольное тело тут же брякнулось на землю. — Сейчас бери оружие и жди, как ждут остальные воины. Время мести уже близко. Понял?