Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
'… С выражением глубокой озабоченности сообщаю Вам о том, что из заслуживающих доверия источников Нам стало известно о вопиющих случаях жесткости, проявленных Вашими солдатами в отношении немецких военнослужащих. Речь идет о более четырёхсот подтверждённых случаях отрезания рук, ног, голов, выкалывания глаз. Всё факты должным образом задокументированы. Прошу Вас принять необходимые меры для пресечения повторения подобных случаев в будущем.
С выражением глубокого уважения, господин П. С. Завара-Коэ'.
(Совершенно секретно) Донесение командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон
'… Довожу до Вашего сведения, что временно вынужден прекратить наступление на Смоленск. В расположении Второй танковой группы сложилась особая ситуация, требующая незамедлительного вмешательства. На протяжении последних пяти суток произошли следующие события — пропал командующий второй танковой группой генерал-подковник Гудериан, трагически погибли командующий 47-ым моторизованным корпусом генерал Лемельзон, полковник Шварц, майоры Ротенберг и Эрхард, лейтенанты и рядовые того же корпуса. Странные обстоятельства смерти командного состава корпуса и рядовых привели к росту панических настроений среди солдат и офицеров. Отмечены случаи неповиновения приказам и отказов выходить на позиции.
Предварительное расследование не принесло результатов. Диверсанты и их следы обнаружены не были, что свидетельствует об их чрезвычайно высокой квалификации. Характер нанесённых ран, иные обстоятельства произошедшего позволяют говорить о специфической подготовке диверсантов, и возможно об их происхождении из кочевых народов — казахов, монгол
Призываю, принять незамедлительные, экстренные меры для поимки диверсантов и пресечения подобных случаев в будущем. Для укрепления дисциплины мною были сформированы особые штрафные роты…'.
Глава 23
Бурлит
Москва, Кремль
Не прошло и трёх недель с начала войны, а перед Союзом уже отчётливо замаячила катастрофа. Враг, действуя мощными механизированными группами, с легкостью прорывал оборону советских войск, создавал многочисленные котлы. Кадровой Красной Армии был уже нанесён серьёзный урон, выбиты или попали в плен наиболее опытные, профессиональные командиры и бойцы. Огромными оказались потери в самолётах, бронетехники, маневровых поездах, боеприпасах и оружии. Оказались заняты целых пять столиц союзных республик, под контроль врага перешли промышленно развитые районы Советской Украины и Белоруссии, резко сократилось наиболее плодородные сельскохозяйственные площади. Если это не катастрофа, то что тогда?
Всё эти вопросы и поднимались на сегодняшнем заседании Ставки Верховного командования, в расширенном составе включающим в свой состав наряду с его постоянными членами, и командующих фронтов и даже отдельных армий. Одним из первых докладчиков как раз и был генерал-лейтенан Курочкин, командующий 20-ой общевойсковой армией.
— Прошу, товарищ Курочкин, доложите нам о результатах Лепельской оборонительной операции, — Сталин как и всегда медленно прохаживался вдоль стола за спинами сидевших, отчего они всякий раз разворачивались в его сторону. В последние недели это уже стало его неизменной привычкой, в которой выражалась вся его усталось и подозрительность ко всему и всему. — Мы вас внимательно слушаем.
Сидевшие за столом, и правда, пристально смотрели на генерал-лейтенанта… Жуков, начальник Генерального штаба, застыл с карандашом в руке, рядом лежал небольшой блокнот. Шапошников, возглавлявший
— В соответствие с приказами Ставки 4–8 июля в направлении города Лепель были нанесены удары двумя механизированными корпусами — 5 и 7-ым. На указанном направлении противник сконцентрировал моторизованные части 7, 12 и 17-ой танковых дивизий, занявших оборону по линии рек…
Указкой Курочкин чертил на карте линии оборонительных позиций немецко-фашистских сил. Отмечал города и поселки, превращённые противником в серьезные опорные пункты. Показывал направление наших ударов, ответные удары врага.
— … На всех направлениях было встречено ожесточённое сопротивление противника, части которого были сверх всякого норматива насыщены средствами противотанковой обороны. Немцы активно применяли минирование своих позиций, бомбардировочную и разведывательную авиацию. Серьёзным препятствием стали продолжительные проливные дожди, превратившие грунтовые дороги и берега реки в непролазное болото. Указанные моменты вкупе привели с нашей стороны к непропориционально высоким потерям в технике и живой силе…
Исходя из приведённых цифр оба советских механизированных корпуса полностью потеряли боеспособность, лишившись большей части техники и превратившись, по-существу в обыкновенные стрелковые, а не механизированные части.
— Товарищ Сталин, разрешите?
С места поднялся невысокий плотный мужчина с недовольным прищуром. Мехлис, недавно назначенный начальником Главного политуправления, явно хотел что-то сказать.
Сталин кивнул, давая понять, что выступить можно.
— Что это за доклад такой, товарищи? Почему мы слышим одни оправдания? Партия и советский народ оказали генералу Курочкину высокое доверие, предоставив под его командование целых два механизированных корпуса и дав возможность нанести по немецко-фашистским захватчикам сокрушительный удар. Это более тысячи боевых машин, настоящий стальной кулак. А что в итоге?
Генерал-лейтенант Курочкин, словно окаменел. Лишь белые пальцы, с силой сжимавшие деревянную указку, выдавали его сильное волнение.
Мехлис же был в своей стихии. Неиствовал, как про него говорили злые языки. Выдавал резкие фразы, совершенно безапеляционные оценки. Глаза обвиняюще сверкали, руки активно жестикулировали.
— … Нет, товарищ Курочкин, у каждого поражения есть строго определённое имя и фамилия. А мы что слышим? — нахмурившись, строго смотрел на докладчика. — Оказывается, во всём виновата погода! Проливные дожди размыли берега рек и дороги! Как это, вообще, понимать!? Раньше дожди не шли? Нет, товарищ Курочкин, во всём случившемся есть только ваша вина — ваш непрофессионализм, отсутствие стратегического предвидения и военной смекалки! Именно вы виноваты в том, что 20-ая армия понесла такие потери, и, в конце концов, был сдан Витебск! Как по моему, то это откровенно попахивает… Ну вы сами понимаете, чем.
Естественно, всё поняли, что имел ввиду, но не произнёс, начальник Главного политуправления. Прекрасно понял это и сам генерал-лейтенант Курочкин, даже не бледнея, а скорее черняя на глазах. Ведь здесь и сейчас даже простое обвинение могло привести к смертельному итогу. У такого поражения априори должен быть реальный виновник или козёл отпущения, и не понимать этого не мог разве только самый последний дурак.
— А что скажет начальник Генерального штаба? — вышагивавший по кабинету, Сталин остановился за стулом, где сидел Жуков.