Друг-апрель
Шрифт:
Вчера прискакал с выпученными глазами, зубы щелкают, говорит, что в доме Семиволковых привидение поселилось. И прилип. Каждые пять минут – привидение-привидение, привидение-привидение. Аксён плюнул и отправился проверять.
Никакого привидения, просто летучая мышь заблудилась под чердаком, шумела, пришлось лезть выручать.
Тюлька помогал.
Потом решили поболтаться. Тюлька тянул в город, Аксён в город не хотел, предложил снова сходить на запад. Тюлька отказался, Аксён отправился один. Но не по железке, а по грунтовке. Ноги со вчерашнего путешествия
Сил хватило минут на двадцать, затем дыхание кончилось, Аксён остановился.
Двадцать пятое. Хождения тоже хорошо время убивают. А год назад они были на Темных озерах. И видели, как сгорел спутник. Она тогда еще взялась спорить – спутник это или нет, говорила, что это самое обыкновенное НЛО. А он смеялся. Это была странная ночь. Небо пылало белым огнем, а затем пошел дождь. Редкие сияющие капли, похожие на светлячков. С неба падали миллионы светлячков, лес, и вода, и даже камни лучились мягким жемчужным светом…
«Уазик» выскочил из-за поворота. Аксён хотел опрокинуться в заросли, но было поздно – его заметили – «уазик» моргнул маячком и бибикнул.
Аксён поморщился, встречаться с милицией ему совершенно не хотелось.
Машина остановилась, и из нее выбрался Савельев. Без формы, в каком-то масляном трактористском комбинезоне, в сапогах. И рыбой от него пахло почему-то, электроудил, наверное.
– Здравствуй, Иван. – Савельев протер руки о штаны, чище не стали ни штаны, ни руки.
– Здравствуйте, – сказал Аксён как можно безразличнее.
– Все гуляешь?
– Почему же гуляю, тренируюсь.
Савельев хихикнул.
– И в чем же ты тренируешься? – Он больно ткнул в Аксёна пальцем. – Готовишь Боевую неделю? Или Боевой месяц? Или вообще кирдык нам приготовляешь?
– В спортивной ходьбе, – ответил Аксён. – Это самый перспективный вид. А про драки я уж и думать забыл, вы же знаете, мне и доктора не велят…
– Доктора… Ваша семейка на все что угодно способна…
– Это предубежденье, дядя Миша. Просто городские не любят ломовских, считают, что мы дикари. А мы обычные люди. Законопослушные граждане.
– Ага, – хмыкнул Савельев. – Конечно, законопослушные… От вас все стонали тут! Пройти нельзя было! Народ вас выселять собирался, еле…
– А я вот в спортивной ходьбе упражняюсь, – перебил Аксён. – Живу, не парюсь, с прошлым покончил.
– Короче, Иван. – Савельев подобрался. – Я вижу, ты не поумнел. И если уж никто тебе этого не скажет, так я скажу…
Аксён нарисовал на лице внимание.
– Брат твой у нас на заметке, – Савельев нахмурился. – И он сядет. Рано или поздно, это я могу точно сказать.
– А вдруг нет? – улыбнулся Аксён. – А вдруг он перекуется?
– Сядет, – заверил Савельев. – А как выйдет, снова сядет. И потом опять. Короче, топтать ему не перетоптать… Мать ваша…
Савельев замолчал.
Достал папиросы, закурил.
Аксён тоже молчал.
– Ваша мать… Она была очень… Короче, Иван, так. Держись подальше от Чугуна, так будет для тебя лучше…
– С удовольствием, – Аксён поклонился. – Вы только Чугуна посадите, и я буду держаться от него подальше.
Савельев махнул рукой и стал забираться в «уазик».
– Вы только его пореальнее куда-нибудь законопатьте, в Нарьян-Мар…
– Почему вы такие дураки?! – Савельев хлопнул дверцей. – Почему в вашем возрасте все такие дураки?!
– Мы…
Савельев запустил двигатель. Высунулся наружу:
– До дому-то подвезти?
– Спасибо… Я же тренируюсь… Каждый день приходится по двадцать километров проходить, между прочим…
– Ладно… Я в Неходи живу, ты знаешь… Если что, приходи.
«Уазик» дернулся и укатил.
Больше гулять не хотелось, но Аксён прошлепал еще около километра. Для убийства времени.
Как-то раз она подарила ему цепочку…
Глава 5
В конце августа ее отец вдруг приехал в гости. На машине. На джипе старом, но настоящем. Почти неделю шли дожди, и разъезд был сухопутно почти недосягаем, но дядя Федор добрался. Важное дело.
Они с матерью устроились на крыльце и стали пить чай, мать по этому поводу растопила самовар и стряхнула с печки шишки, чтобы все было по-настоящему, и даже достала из холодильника покровский пряник – это говорило о том, что визит не просто таковский. Иван прятался за колодцем, важные визиты нельзя было пропускать мимо ушей.
Дядя Федор сказал, что его несколько волнует Ваня. Он странный. И для своих восьми лет ведет себя необычно. Не по-детски. Ладно бы он бодался со сверстниками, это в чем-то нормально. Но он воюет и со взрослыми. И всегда побеждает. Пребывает в постоянном состоянии конфликта с окружающими.
Мать ответила, что ничего удивительного тут нет, старший ее сын в этом возрасте был точно таким же. И муж. Тот вообще никогда не проигрывал и получал все, что ему хотелось, это его и сгубило.
Дядя Федор заметил, что Ваня никогда не смеется. Он знает его уже почти четыре года и ни разу не видел, как он улыбался. Это все-таки как-то нехарактерно для детей, дети должны ныть, безобразничать…
А он только воюет.
Мать промолчала. Или сказала что-то уж совсем негромко, Иван не услышал. Он попробовал улыбнуться. Ничего получилось. Лицо сложилось правильно, как надо. Все у него с улыбкой в порядке, улыбается он нормально…
Отец Ульки закурил какие-то крепкие папиросы, Иван чуть не закашлялся. Дядя Федор сказал, что вообще ему Иван очень нравится. А после случая с сенбернаром он очень рад, что у Ульяны есть такой друг. Надежный и верный. Раньше его немного пугало, что Иван так зациклен на Ульяне. Что они все время вместе, что она слушает его больше, чем собственного отца, но теперь они, ну, он и мать Ульки, считают это нормальным.