Друг-апрель
Шрифт:
Дядя расчувствовался и произнес речь, в которой отметил, что в наше трудное время главное – это семья. Семья – это опора всему, об этом даже президент говорил. И недаром правительство объявило этот год годом семьи, в правительстве не дураки сидят, они видят вдаль, знают, как надо, если пальцы врозь, их любой дурак поломает, а коли в кулак, то берегись.
– Надо держаться друг за друга. Пока мы едины, мы непобедимы, камарадос.
Так сказал дядя, после чего отставил в сторону непочатую пиалу и заявил, что чай – это хорошо, но шашлыки лучше. Во
Ну, про «гавкает» дядя Гиляй не сказал, про «гавкает» Аксён сам подумал. Поскольку дядя был совершенно не похож на человека, который запасается мясом законным способом, – он или спер где-то поросенка, или на самом деле намечался праздник корейской кухни.
– Прошу! – Дядя сделал приглашающий жест в сторону улицы. – Как говорят господа национал-социалисты, еine kleine familische Feiertag!
С немецким у Аксёна было все в порядке, про маленький семейный праздник он понял.
Дважды приглашать не потребовалось, все отправились на двор. Чугун принялся немедленно разводить костер, Тюлька вертелся возле дядиной черной сумки с шашлычными припасами, мать чистила лук, а сам дядя наблюдал за всеми этими приготовлениями с благосклонностью, курил трубку, вертел на пальце череп енота и походил на английского аристократа.
Аксён прекрасно знал, чем обычно заканчивались семейные праздники, никакого разнообразия тут не допускалось. Вообще это было бы весело – посмотреть, как все они друг друга пытаются убить, но сегодня настроение не улыбалось, еine kleine familische Feiertag обещал, если судить по чрезмерному энтузиазму Чугуна, быть кровопролитным. Особенно.
Поэтому он сделал вид. Ну, что тоже суетится, что тоже радостно возбужден, сам же вышел на задний двор и свалил. Думал, сразу на железку, потом решил заглянуть к Семиволковым. Ну, мимо просто пройти, без всяких там.
Дом стоял заколоченным. Как полагается – когда людей нет, окна заколачивают, а то они от тоски вываливаются. Немного постоял, посмотрел на следы. Тоже ничего, трава прошлогодняя. Иногда дядя Федор приезжал раньше, чем остальные, на день или два, подготавливал тут все.
Сейчас его не было. Хотя еще утро, они могут позже приехать, у них же машина. Можно, конечно, внутрь залезть и там подождать, он знал, где ключ…
Но ведь они могли и завтра приехать. Или вдруг даже послезавтра. Хотя погода отличная, снег слил, все просохло, комаров нет, чего до послезавтра-то тянуть?
Аксён поправил вывалившуюся штакетину и направился к станции.
Навстречу попалась Руколова с пустыми ведрами. Аксён подумал, что она всегда почему-то так, никогда с полными. Это оттого, что она с Чугуном водится, пустота заразна.
Руколова шагала с отрешенным лицом и выглядела гофрированнее, чем обычно.
– Как там брательник? – осведомилась.
– Сдох, – ответил
– А, хорошо… К вам что, родственник приехал?
– Уродственник.
– Понятно… Гулять будете?
С завистью так спросила.
– Уже гуляем. Тебя, кстати, все ждут, говорят: что же Руколова не идет, мы ее так ждем, так ждем…
– Да? – Руколова засветилась счастьем. И сразу скисла. – Не, не могу сегодня.
– Многое теряешь.
– Ладно… А ты что, невесту ждешь?
Руколова кивнула на дом Семиволковых.
– А ты что, завидуешь? – огрызнулся Аксён.
Руколова попыталась стукнуть его ведром, не попала.
На станции не было никого. В смысле пассажиров. Крылова сидела на опрокинутой урне рядом с киоском, курила. Над рельсами летел ветер. На восток.
– Как торговля? – спросил из вежливости Аксён.
Крылова стряхнула пепел.
Аксён сочувственно кивнул. Какая торговля, когда на разъезде восемнадцать человек живет. Продукты в городе покупают, а у Крыловой только пиво, сигареты, шоколадки. Иногда из хабаровского кто выскочит, но это редко.
– Скоро в Монако подамся, – сообщила Крылова. – Как все.
– Там и так народу много…
– А что делать? Тут-то вообще… Слушай, Иван, а давай ты торговать будешь?
Аксён не понял.
– Раками. – Крылова поднялась с урны. – А что? Я тут ручей знаю, там раков полно. Ты будешь ловить, я буду варить, бизнес разведем.
Аксён зевнул. Идея, в общем-то, неплохая. Все равно делать нечего. А раками торговать нормально, никто вроде не продает их. И пивом еще.
– Я подумаю, – сказал он. – Только потом, в апреле уже.
– Семиволковых ждешь? – спросила Крылова.
Он хотел ее послать. А что, лезет в чужое дело, а еще раками хочет вместе торговать!
– Я тоже жду, – опередила его Крылова. – Мне Федор обещал насос наладить, у нас ведь, сам знаешь, мужиков нет.
– Знаю.
– И Чугуну своему скажи, чтобы скамейку вернул.
– Какую скамейку?
– Чугунную. Вот тут. – Крылова ткнула пяткой в землю. – Вот тут была скамейка – он ее сдал.
– В лом?
– Ага. Если две тысячи мне не вернет – пойду к Савельеву. Так ему и скажи.
– Скажу.
Показался поезд. И снова вне расписания. Крылова предположила, что бензин везут – слишком уж рельсы корчились – тяжелый. Но это был не бензовоз. Танки. Целый эшелон танков. Новеньких, блестящих, только что с завода. На запад.
Сбоку выскочил Тюлька и принялся громко считать танки, на двадцатом сбился.
– А вчера ракеты везли, – сообщила Крылова, когда эшелон скрылся. – Война, что ли, собирается… Тебе чего, Славик?
– Пива велели, – Тюлька протянул сетку и, обращаясь уже к Аксёну, весело добавил: – Жрут уже. Чугун «КамАЗом» хвастается.
«КамАЗом» Чугун обычно хвастался в самом начале. В средней стадии похвалялся, как он рвал всех в Гудермесе, на финишной прямой следовал рассказ про то, как он бухал в Кинешме с губернатором и перебухал его с большим преимуществом.