Друг-апрель
Шрифт:
По поводу субботы рынок расползся далеко за свои обычные границы. Приехало много вьетнамцев, молдаван и торговцев неопределимых национальностей, все галдели, кричали, размахивали руками, местное население с самодовольным видом болталось между, покупало мало, шопинг совершался в основном для души. Аксён погрузился в толпу и стал бродить туда-сюда, стараясь увидеть дядю. Дяди не наблюдалось.
Его не наблюдалось довольно долго, Аксён заскучал и даже испугался, что дядя попал, что, возможно, его повязала милиция.
Но тут дядя объявился.
Шагал сквозь толпу. Похожий на апельсин. На
Перед дядей расступались, кто-то смеялся, большинству же было на это просто плевать – мало ли кого занесло, в Костроме всяких чудиков хоть волком ешь, а в Москве и подавно, тесно им там, вот и путешествуют, несут безумие в массы.
Иногда дядя останавливался и улыбался встречным, те по большей части шарахались, но некоторые смотрели с любопытством.
Интересно, зачем ему тазик?
Аксён вспомнил: в Солигаличе собралась секта, адепты которой мыли друг другу ноги в тазике, а затем ставили клизмы. Аксён даже испугался: а вдруг дядя как раз из этих? Клизматиков? Сначала конфетой угостит, затем бац – и клизму. С виду-то все нормальные, а чуть ковырнешь, такие восхищения проскакивают…
Хотя дядя, конечно, на буддиста больше похож. На этого, Саи Бабу, его в новостях часто показывают, и в «Светлой Силе» рекламируют, он тоже что-то там материализовывает. И тоже лохматый…
Но на всякий случай Аксён решил быть настороже, напустил на себя равнодушный вид и стал медленно приближаться к родственнику по синусоиде. Когда расстояние сократилось до трех метров, дядя Гиляй вдруг остановился и указал на Аксёна пальцем.
Аксён неуверенно приблизился.
Дядя электрошоково затрясся, неожиданно зазвенел и неуловимым движением карточного шулера извлек из эфира конфету. После чего с идиотской улыбкой протянул ее Аксёну.
Аксён конфету взял. Почему-то ему подумалось, что под оберткой никакой конфеты не будет, только воздух, но под «Мишкой на Севере» оказался именно «мишка», все как полагается, чуть горький и с толченым орехом.
Вкусно.
Аксён хотел попросить еще, но дядя уже прошествовал мимо, к нему подскочил посторонний парнишка, дядя зазвенел и извлек еще конфету, после чего дело пошло вообще хорошо. Весть о том, что какой-то дурачок раздает конфеты, распространилась стремительно, скоро вокруг дяди стало не протолкнуться от детей и некоторых взрослых. Дядя улыбался совсем уже идиотски, извлекал из воздуха конфеты и еще какие-то зеленые штучки. Конфеты доставались детям, зеленые предметы взрослым, приглядевшись, Аксён понял, что это маленькие пузыречки, размером с полмизинца.
Народу собралось много, все галдели и тянулись к дяде, а тот гнул свое – сорил конфетами и мизинцами. Аксён все ждал, что дядя пустится в разглагольствования о всевозможных чакрах, кундалини и прочих упанишадах, а потом предложит публике исцеление от артрита, грудной жабы, ну и, само собой, беседы с загробными жителями, и все это по прейскуранту и совсем недорого. Но дядя молчал, только колокольчиками брякал.
Аксён удивлялся. Он не очень хорошо был знаком с методикой работы пророков и провозвестников, однако полагал, что
А дядя ломал стереотипы.
Хотя время было самое подходящее – начинать проповедовать, стенать и трястись, заодно предлагая желающим скинуться на починку крыши Храма Мудрости, покрышки Колеса Сансары, да мало ли чего надо наладить в хозяйстве мироздания, но дядя не спешил. Он вспомнил про тазик. Откуда-то появилась табуретка, дядя устроил на ней тазик… Тут Аксёна оттеснили в сторону и даже чуть-чуть развернули, а когда он увидел дядю снова, в руках у того была проволочная петля, он выписывал ею в воздухе восьмерки, приплясывал и, кажется, даже присвистывал.
Людей стало больше как-то вдруг, разом, точно каждый из толпы взял и просто удвоился, отбросил двойника. Вот только что перед ним стояла женщина с глупым лицом, и вдруг этих женщин сделалось две…
Аксёну стало интересно, он оттолкнул костлявого мужика с прыщавой шеей и протиснулся поближе. Гиляй перестал размахивать проволокой, окунул ее в тазик и вытянул на воздух громадный мыльный пузырь, размером с большой мешок. Пузырь завис над толпой, оторвался и медленно, как разноцветный прозрачный дирижабль, поплыл по воздуху. Люди выдохнули, дети засмеялись, а дядя выстрелил вслед пузырю гигантскому еще несколько пузырей, но уже меньшего размера. Пузыри мелкие догнали большой, окружили его, и стало ясно, что это не просто какие-то мыльные образования, а целая семья – большая мамка и ее глупые детишки.
А дядя Гиляй продолжал, руки его работали со скоростью шулера и с точностью хирурга, появились еще петли, маленькие, средние, многих размеров. И из тазика восстал слепленный из мелких пузырей жираф. Дядя дунул на него, и жираф поднялся в воздух и, похожий на Эйфелеву башню, стал медленно подниматься вверх.
Дядя слепил бегемота – продолговатый пузырь и четыре толстые, но короткие лапы – и отправил его вдогонку жирафу. Звери столкнулись в воздухе и рассыпались в мелкие сияющие капли.
Публика зааплодировала. Кто-то начал фотографировать, а Аксён подумал, что это зря – пузыри на снимках получались всегда ненастоящими.
Гиляй тем временем извлек из комбинезона необычное приспособление, похожее на старую машинку для стрижки, окунул в тазик, начал щелкать, за машинкой потянулся длинный пузырь. Затем еще один, затем еще – и быстро сложил из пузырей слово.
– Ура! – крикнула толпа.
Гиляй картинно раскрыл рот и добавил: «Д» вначале, «К» в конце.
Люди засмеялись.