Другая Шанель

Синьорини Альфонсо

…Клодетт и ее пожилой спутник встают, готовые покинуть кафе. Мужчина явно мечтает уйти поскорее. Симпатичная парижанка капризно морщит очаровательный носик. Она так и не определила для себя, кто ей нравится больше, – майор или один из капитанов? Впрочем, какая разница. В принципе все трое хороши, а как им идет военная форма!

Кертнеру, который завелся не на шутку, решительно не нравится, что игра грозит вот-вот закончиться. Он встает и в два прыжка догоняет пару:

– Господа, кажется, вы забыли вот это…

Маленький коварный план срабатывает, хоть

и не продуман до конца: женщина быстро оборачивается.

– О, благодарю вас. Простите, что мы забыли?

Кертнер еще не решил, что именно. Ведь на столике нет ничего, кроме пустых бокалов. Пальцами он нащупывает гладкую ткань носового платка в левом кармане. Платок немедленно извлекается наружу:

– Вот это, мадам. Наверное, вы обронили.

Этот бесхитростный трюк приносит успех.

– Вы так любезны, – щебечет женщина, приближаясь к майору. – Я даже не заметила, как он упал. Мне так дорог этот платочек… Если бы не вы, я потеряла бы его навсегда.

Она подходит так близко, что их руки соприкасаются. Беда в том, что пожилой спутник Клодетт уже отошел на несколько метров и теперь не видит, что творится за его спиной.

– Скажите, я могу увидеть вас снова? – шепчет Кертнер, целуя руку женщины и неотрывно глядя ей в глаза.

Парижанка дарит майору самую чувственную из своих улыбок и произносит едва слышно:

– Завтра в это же время, здесь… Я постараюсь прийти одна.

Затем она говорит громче:

– Еще раз благодарю вас, майор! Вы так внимательны… Желаю вам приятного дня.

…На следующий день Теодор Момм приходит в «Ритц».

– Добро пожаловать, господин Момм. Проходите, прошу вас. Спасибо, что решились навестить меня здесь, на улице Камбон.

– Мадемуазель Шанель, – отзывается полковник, – на самом деле это вы любезно предоставили мне возможность войти в святая святых хорошего вкуса. Мне известно, чем это место является для любителей моды из разных концов света.

Обмен любезностями продолжается еще некоторое время, и, наконец, наступает момент, когда нужно переходить к сути дела.

– Само собой, – продолжает Коко, – я пригласила вас не для разговора об Андре, моем племяннике. Уверена, вы сделаете все, что в вашей власти. Я также знаю, что власть ваша распространяется на многое, – до меня доходили слухи, что в Берлине вас чрезвычайно ценят. Я уверена, что мы можем быть взаимно полезны друг другу. Поэтому-то я и хотела встретиться с вами.

– Благодарю вас, мадемуазель. Я в высшей степени польщен вашим вниманием к моей скромной персоне. Откровенно говоря, я тоже считаю, что мы прекрасно поймем друг друга. Продолжайте, прошу вас.

Коко восседает в кресле, подаренном ей Боем Кейплом, и продолжает разговор:

– Скажите, полковник, вам что-нибудь говорят названия Аньер-сюр-Сен и Мареж?

– Да, коль скоро я занимаюсь легкой промышленностью, мне эти места известны. Там расположены текстильные фабрики.

– Так и есть. Вот я и хотела поговорить с вами об этих фабриках. Это мои фабрики. Они принадлежат мне много лет. Но, с тех пор как началась война, производство пришлось свернуть.

Я сама приняла такое решение. Но… Я тут подумала… Не вижу причин и дальше держать фабрики закрытыми. Полагаю, они могут принести массу пользы – и для Франции, и для Германии, – если вновь начнут работать. Что вы на это скажете?

На губах Момма играет одобрительная улыбка:

– Да, мадемуазель, я убежден в этом.

– Я рада, Теодор, что вы со мной согласны. Поверьте, я жду не дождусь, когда можно будет запустить станки. Но мне предстоит принять одно очень важное решение….

Полковник Момм – человек не алчный, но зарплата чиновника, которую ему ежемесячно начисляют из Берлина, не так уж высока. Правда, помимо денег, он наделен еще кое-какими привилегиями. Например, «ханомаг» с личным водителем – разве это не признак того, что его работу ценят достаточно высоко. Правда, все это могут отобрать в любую минуту и… отправить на Восточный фронт. Война – дело непредсказуемое, так что надо подумать о себе, пока есть такая возможность.

Но что же она предложит?

– Я давно поняла, как непросто управлять производством. Тут требуется компетенция, умение постоянно держать руку на пульсе, терпение, опыт… Полковник, я убеждена, что вы в полной мере владеете всеми этими качествами. Надеюсь, вы не сочтете безрассудством, если я предложу вам возглавить фабрику в Мареже? Кстати, там чудесные места – настоящая провинциальная Франция, – вам они наверняка понравятся!

Полковник достает из портсигара сигарету дорогой марки – высокопоставленные чины получают такие напрямую из Дрездена, – прикуривает и не спеша выпускает из ноздрей ароматный дым.

– Мадемуазель, должен признаться, я подозревал, что вы хороший дипломат, но, видимо, все-таки недооценивал ваши способности. Вы заслуживаете огромного уважения с моей стороны. Вне всякого сомнения, слава, окружающая вас, принадлежит вам по праву. Не буду отрицать: ваше предложение кажется мне весьма и весьма соблазнительным. И вот почему, уж простите мне немецкую прямоту: я и сам подумывал о ваших фабриках. Моя задача – поднять текстильное производство во Франции, и эту задачу так или иначе надо решать. Да, я готов принять ваше предложение. Развейте лишь одно мое сомнение, мадемуазель. Конечно, я могу ошибаться, но мне почему-то кажется, что ваше предложение – не только компенсация за помощь в деле Андре Паласса, вашего племянника. Что-то подсказывает мне, что планы взаимовыгодного сотрудничества строятся на чем-то еще…

…В кафе на Вандомской площади сидит молодой офицер. Он отнюдь не уверен, что вчерашняя красотка, назначившая ему свидание, действительно придет. Время ожидания превращается для него в пытку. Глаза то и дело ищут в толпе знакомый силуэт. Прямо к нему направляется какая-то рыжеволосая женщина. Щеки майора вспыхивают. Нет, не она… Более того – совершенно на нее непохожа.

Погода в это утро стоит препротивная. То светит солнце, то набегают тучи, и кажется, что пойдет дождь. Минул полдень, а ведь вчера эта странная пара ушла отсюда не позже половины одиннадцатого…