Другая женщина
Шрифт:
Полицейский достал блокнот и стал заполнять формуляр. Невидящими глазами Гарриет смотрела вперед. События сегодняшнего дня развивались так стремительно, что стали казаться ей дурным сном. Вот сейчас она проснется и все встанет на свои места: Крессида спит в соседней комнате, мама принесла им утренний чай…
– Дайте мне ваше имя и адрес, мадам. Вас вызовут в качестве свидетельницы.
Гарриет назвала свое имя и адрес. Нет, это был не сон, а жестокая реальность.
– А теперь поедем на ленч, - сказал Тео, выезжая на набережную
– Не вижу здесь ни одного подходящего места для ленча, - сказала Гарриет.
– К тому же ты мне надоел.
– Мы недалеко от галереи Тейт, а там есть ресторан с великолепным вином. Подходит?
– Тео, я никуда с тобой не поеду!
– Нам бутылочку «Боллингера», копченого лосося и омлет, - сказал Тео официанту.
– Как ты догадался, что я хочу копченого лосося и омлет?
– с раздражением спросила Гарриет.
– Я тебя слишком хорошо знаю. Посмотри на меня.
Гарриет посмотрела. Взгляд его карих глаз был ласкающим. Он смущал и притягивал, оживляя многое в памяти. Она быстро отвела взгляд.
– Я хорошо тебя чувствую, - сказал он.
– Что ты чувствуешь?
– Сама знаешь что.
– Тео, я уже больше ничего не знаю.
– Ты выглядишь усталой.
– Именно так я себя и чувствую. Последние двадцать четыре часа не прошли бесследно.
– Да, конечно.
Принесли шампанское. Тео попробовал его и кивком головы дал официанту понять, что можно налить.
– Выпей, Гарриет. Вино взбодрит тебя.
Она послушно отпила глоток, затем отхлебнула еще. Шампанское несколько ее успокоило.
– Ты знаешь, как мне было больно, - внезапно сказал Тео.
– У меня просто зашлось сердце. Ты хоть понимаешь, как это больно?
– Не понимаю, но рада, что тебе было больно. То же самое почувствовала и я, когда узнала, что ты сказал своему приятелю.
– Давай не будем сейчас об этом говорить.
– Тебе хорошо! Ты никогда не испытывал чувства унижения, - сказала Гарриет.
– Вот в этом ты ошибаешься, - ответил Тео, наливая ей шампанского.
– Примерно двенадцать часов назад я испытал именно это. Хочешь послушать?
– Нет.
– Нет, послушай. Сиди и слушай.
– Молодец Саша, - сказала Гарриет, выслушав его рассказ.
– Согласен. Наверное, ты считаешь, что я этого заслуживаю?
– Вне всякого сомнения.
– Возможно, ты и права, - ответил Тео с тяжелым вздохом.
– Неужели ты расстроен из-за того, что она ушла от тебя?
– Расстроен?
– удивился Тео.
– Вовсе нет. Совершенно не расстроен.
– А почему?
– Потому что я все еще люблю тебя.
– Тео, замолчи! Замолчи, замолчи!
– Почему?
– Потому что это бесполезно, глупо и оскорбительно.
– Почему оскорбительно?
– Потому что, если бы ты любил меня, то не женился бы на ней.
– Я это понимаю, но…
– Что но?
– Мне нужно было сделать это, чтобы
– Ради Бога, Тео, кто в это поверит! Ты женился потому, что не любил никого другого. Ты слишком большой эгоист, Тео. Ты всегда думаешь только о себе.
– Слышал, слышал.
– Ты считаешь себя пупом земли, не так ли, Тео?
– Возможно. Для этого я много работаю.
– Я не это имела в виду.
– Ты знаешь, что Саша все знала?
– Что знала?
– Знала о нас.
– Кто сказал ей об этом?
– Крессида.
– Господи!
– только и могла вымолвить Гарриет и заплакала.
– Какой ужас, какой ужас!
– повторяла Гарриет.
– Я не могу поверить, что она так с нами поступила.
Они вышли из ресторана и сидели в зале, где были выставлены произведения Дега. Гарриет отсутствующим взглядом смотрела на «Маленькую балерину» и каждый раз, когда Тео пытался сесть к ней поближе, решительно отодвигалась.
– Я узнала о ней столько ужасных вещей. У меня такое впечатление, что это совершенно другая женщина, которую мы раньше не знали. Она вела тайную жизнь, ужасную, полную лжи и жестокости. Какой кошмар! Бедный Оливер! Ты знаешь, она была беременна, но не от Оливера, а, по всей вероятности, от другого мужчины, может, от того, с кем она была в Париже и за которого вышла замуж. Если, конечно, вышла. Теперь ничего нельзя сказать с уверенностью. А в прошлом году она сказала Оливеру, что беременна, хотя на самом деле вовсе такой не была. Я ничего не могу понять, Тео. Я просто отказываюсь понимать. Как она могла причинить нам всем столько зла - мне, тебе, Оливеру и особенно родителям, которые в ней души не чаяли? Гинеколог сказала мне, что она по природе истеричка, и то, что она улетела на самолете, является симптомом ее болезни. Сначала мне стало ее жалко, но теперь она мне просто отвратительна!
– Скорее и то, и другое, - сказал Тео.
– А что это за гинеколог?
– Чудесная женщина. Она к ней в свое время обратилась. Я случайно обнаружила письмо в кармане папиного кардигана и связалась с ней. Сегодня я у нее была. Она пыталась успокоить меня, говорила, что Крессида явно клинический случай и что мы должны скорее пожалеть ее, чем осуждать.
– Может, так оно и есть, - заметил Тео.
– Нет, это не так, - решительно заявила Гарриет.
– И пожалуйста, не жалей ее. Я этого просто не вынесу. Она творила зло всю свою жизнь.
– Гарриет, если она действительно больна, если она психически неуравновешенна, то мы должны по-другому оценивать ее поступки.
– Только не я. Теперь я не смогу относиться к ней, как раньше. Для меня она совершенно другой, неприятный мне человек.
– А что ты будешь делать, если она вернется?
– Не знаю, но надеюсь, что она никогда не вернется. Если она вернется, я просто убью ее. Я еще узнала о ней кое-что. Мне сказала об этом мама. Ты помнишь моего щенка? Бигласа?