Другие люди
Шрифт:
Павлиновна плачет у калитки. Жена в стареньком халате, поверх меховая, облезшая за полвека жилетка. Понимаю тебя, Павлиновна, но иди в дом, без тебя сыро. Та, опустив голову, медленно бредет по скользкому деревянному настилу, тихо, без хлопка прикрыв за собой дверь. Время ни с кем не церемонится, вот и Павлиновна. Жаль ее.
Слеза и у Карпыча. Побежала по щеке, но это ветер. И напряжение – Карпыч долгие пятнадцать минут вглядывается ослабевшими белыми глазами в крепость Орешек, что стоит посреди Невы. Оттуда прямо сквозь лед выскочила весельная лодка. Сразу уткнулась в большое белое поле, а гребцы, их двое, выхватили весла из уключин и пробивают
Знает, но ничем не может помочь. Им, которых подхватило льдом и понесло вниз, нельзя помочь. Телефонов нет, молодежи нет, лодок нет. Да и к чему лодки, когда парней выносит весенней быстрой водой за деревню.
Перемолотое весенней водой сало еле умещается в реку, его выталкивает на берег, где оно с шуршанием, а порой тупым стуком крепких ледяных глыб ползет в гору к ногам Карпыча, разбиваясь на тысячи тысяч острых «пулек». И он плачет вот этой одной своей большой слезой по щеке. Нет, это ветер. Внуку тринадцать лет, и если он доберется до берега, то доберется уже мужчиной. Он крепкий, он справится – ноги Карпыча почти не могут идти, он, шаркая, переставляет их вслед уносящемуся течению. Не догнать. Сами давайте, ребята!
Почти на середине реки парни разом выскочили из лодки на большое поле, волоком таща суденышко за собой по льду. Правильно! Держитесь крепче за лодку, не отпускайте ее, если провалитесь – хоть выберетесь! Шепчет. Льдина треснула, ребята запрыгнули обратно, толкаясь веслами дальше. Плюхнулись на небольшое зеркало воды.
– Давайте, полируйте ребра, давайте!
Парни работают вразнобой.
Павлиновна догнала на дороге. Прижалась под ручку – она помоложе, что ж не догнать ей Карпыча. Поползли вместе за ледоходом. Санька. Санька. Но она не шумит. Муж здесь старший.
Течение утащило лодку за километр ниже деревни. Старые ботинки Карпыча остановились на краю асфальта – дальше грязь, где ему не пройти. Да и парни вроде почти добрались до берега – всего-то полчаса проводки.
Последней ледовой проводки Карпыча.
– Воздух идет [3] , Павлиновна!
31 октября
– Смотри, только незаметно. Видишь, те двое впереди справа? Ну, павлиниха такая надутая? Они с нами в одном отеле жили.
3
Воздух идет – одно из самых радостных восклицаний на море, означает: «Мы спасены».
– Эти-то? Да, видел разок.
– У нее целлюлит до шеи. А выхаживает, а выкручивает своим задом с чемодан! Мы тогда в баре сидели с джин-тоником, а они дорогие платные напитки покупали. В банке, наверное, работает. Небось главная – вон как разряжена. Или мужик ее крутой бизнесмен. Но все равно – целлюлит от денег не зависит. Вот я, например!
Лизка врала. Целлюлит у нее тоже потихонечку пополз из-под нижнего белья на белый свет. Поэтому купальник в райцентре она подобрала с шортиками, чтоб не выдавал. Там, вообще-то, продавали три купальника: закрытый шестьдесят второго размера, совсем две тряпочки на девочку и этот – темно-синий с огромной красной розой в грудях. Подошел, правда, резинки впивались в ляжки. Но это не страшно, ляжкам всего двадцать четыре
– Елена Малышева говорит… Как не знаешь? На Первом канале. Говорит – ешьте все подряд и сколько хотите. Целлюлит вообще ни от чего не зависит. Бабах! Представляешь? Она выносила тогда еще задницу ужасную надувную. Как у этой павлинихи. Показывала, что да как. Я ведь у тебя красивая? Э-эй! Тогда поцелуй, еще поцелуй. Любишь? – Лизка загорелой египетской кошкой заурчала в могучую шею Андрюхи.
– Люблю, конечно, – Андрюха вырос там, где много говорить не с кем, а оттого не принято.
– Вот и говори чаще об этом. Всегда говори!
Самолет тихонечко что-то там гудел внутри себя, стоя у причала и собираясь в далекий полет. Полный салон.
Лизка волновалась, поэтому говорила много. Все говорили – значит, не она одна такая трусиха.
– Сейчас прилетим, а дома слякоть по колено. Брр! Правильно мы решили, что свадьбу большую не справляли. Передрались бы опять все спьяну да опохмелялись бы неделю. И деньги на ветер. Вот ты представь, заказали бы мы этот белый лимузин длиной в полдеревни, а он бы застрял у моей фермы в луже. Белый весь такой и в коровьих шлепках! Хотя, лимузин надолго бы запомнили… Андре-е-ей, ну что ты все молчишь?
Андрей хотел на рыбалку. В номере отеля телевизор показывал программы из России и прогноз давал на первые морозы. Значит, есть первый лед! И жениться-то он не больно собирался. Лизка последней осталась в деревне девкой, хотя какой девкой в двадцать-то четыре. Последняя Лизка – последние сорок коров на ферме. А когда-то было двести голов! И девок хватало.
– Андре-ей, ты о чем думаешь? Давай на следующий год еще полетим сюда. Здесь так здорово! Почему сюда? А куда? Нет, здесь лучше, чем везде! Сюда! И перегоним по поездкам Светлану из управы совхозной. Она три раза уже была. Помнишь, в таких же тапочках, как теперь у нас, на речке в каменьях хромает-купается? Наши увидит, сразу поймет – не одна она такая умная! У нее они обтрепались, поди, а у нас новенькие. Она такие же привезла Настюхе… Чего вздернулся? Что заерзал? Было у тебя что-то с этой старой колодой? Признавайся! Тогда целуй. Еще два разика и поверю. Ишь ты. Что тут неудобного-то, давай! А ты точно не в первый раз в жизни заговорил, когда со мной в клубе танцевал?
Андрею еще надо бы новое колесо на трактор поставить. На заднюю ось – совсем потерлось. Да, на танцах пригласил Лизку. Елки, а кого же еще? Самолет подал признаки жизни: засвистел, из дырочек в верхних полках поплыл холодный дым. Заходили туда-сюда стюардессы, нося на себе усталые улыбки авиакомпании: «Здравствуйте! Располагайтесь удобнее!» А на улице жарища – люди тают, словно мороженое, в этом пекле. Домой бы поскорее, надоело это «все включено». Водки бы нормальной хлебнуть всей душой с ребятами!
– Приеду и буду загар свой показывать! Холодно? Плевать, юбку покороче – и в клуб. Там поймут! Андрей, а ты летать не боишься?
– Кто на моем тракторе ездит – ничего не боится!
– А я волнуюсь всегда. Ну, один раз – когда сюда летели. Хлопала дольше всех, когда посадка была. Сейчас, пожалуй, буду хлопать на взлете. Почему примут за дуру? Надо было фиников и инжира из ресторана побольше с завтраков натаскать, видишь, никто же не проверял. Бери, сколько самолет увезет. Племянникам бы дали, твоим тоже. Стюардессы забегали, сейчас полетим. Намазанные, как куклы, нет в них природной красоты! Целуй-ка вот сюда и не сопротивляйся!..