Другие. Боевые сталкеры
Шрифт:
— Скажите, — вкрадчиво заговорил полковник, — а у вашей тайной организации не бывало случаев, когда ваша тайная организация нарывалась на стрельбу в случае неисполнения заказа? Я так, к примеру?
— Нашей тайной организации проще выполнить заказ, чем устраивать перестрелки. — И молодой человек так же по-лисьи заговорил со Жданом: — На этом листочке данные, которые вы хотели бы увидеть в своем паспорте гражданина Союза ССР?
— Так точно.
— Я могу успеть и к утру, но это будет стоить в полтора раза дороже.
— Нет-нет, — успокоил Ждан. — Я вас не тороплю. В шесть —
На следующий день полковник приехал к инвалиду к восемнадцати часам. Парень сидел в своем кресле и с интересом разглядывал картинки в каком-то зарубежном журнале.
— Итак, работа сделана. Прошу убедиться.
На журнальный столик плюхнулся новенький паспорт.
Ждан открыл его. Дятлов Евгений Борисович. Двадцатого апреля 1924 года рождения. Уроженец города Тулы, ныне проживающий в Твери. Придраться к чему-то было сложно по двум причинам. Во-первых, паспорт выглядел идеально, во-вторых, Ждан не имел представления, как выглядит паспорт гражданина СССР в пятьдесят девятом году.
— Ну что ж, спасибо. Вот твои три с половиной тысячи. — Ждан положил на столик пачку купюр. Лечитесь.
Молодой человек старательно пересчитал и сунул деньги в карман.
— Кофе выпьем еще? — улыбнулся полковник.
— Пожалуй!
Довольный, парень укатил на кухню.
«Часть денег оставит себе, часть передаст тем уркам, чтобы они долю отдали в паспортный стол, а остальное забрали себе. В паспортном столе исполнитель половину отдаст начальнику стола. Все как пятьдесят лет спустя», — думал Ждан…
Где гарантия, что этот инвалид не сольет его фото и данные по первому требованию ментам или бандюкам? Нет гарантий. Такие люди, как этот калека, живут продажей информации. У одного украл — другому продал. Плюс подработка на паспортах и липовых удостоверениях. Он украдет информацию, даже если она ему совершенно сейчас не нужна. Смысл жизни таких людей — собирать ненужный на первый взгляд хлам, чтобы потом подороже его продать.
«И не нужно мне трепать, что тебе, парень, нужна операция. Все твои операции уже далеко позади. У тебя паралич с детства. Скорее всего — ДЦП».
— Тебе помочь, приятель?
— Да, если можно, заберите чашки.
Ждан вошел на кухню, вынимая из кармана прихваченную в гостиной отвертку. Подойдя к инвалиду сзади, ударил отверткой под лопатку, через фланель рубашки. Тот удивленно вскрикнул и поднял вверх испуганные глаза.
— Сейчас боль пройдет. Сейчас…
Вынув из кармана угасающей жертвы пачку денег, полковник вылил кофе из одной чашки, поставив чистую в шкафчик. Вернулся в комнату, протер тряпкой все места, к которым мог прикасаться. Оставался фотоаппарат. Ждан раскрутил «ФЭД», вытащил пленку и сунул в карман.
Осмотрел стол, полки, не нашел ничего, что могло бы навести на него.
«Где-то должна была остаться та бумажка», — подумал он.
Свою записку с данными он обнаружил в кармане рубашки убитого.
Ждан развел в раковине на кухне небольшой костерок, в который свалил все его компрометирующее. А потом уселся в углу комнаты и стал ждать. Дверь он не закрывал — помнил это хорошо.
«Они должны прийти, — думал полковник. — Ведь
И они пришли. Те самые двое типов, с которыми он вел переговоры в Октябрьском районе на улице Ильича. И сейчас Ждан узнал того, кто подходил к нему в кафе: серый костюм, яловые сапоги…
Ждан поднял пистолет и дважды выстрелил. Первый упал сразу, а со вторым пришлось повозиться. Даже с ранением в грудь он оказался проворным настолько, что сумел вытащить из-за пояса «наган». Но Ждан был готов ко всему. Стрелять еще раз, привлекая внимание, ему не хотелось. Он просто поднялся из кресла и ударил типа в голову. Удар получился не сильный, но тип все-таки упал. Полковник увидел на столе бронзовый бюст вождя. Когда лоб Сталина врезался в висок, тот потерял сознание. Чтобы вышло без ошибок, Ждан приложился еще раз. Оба подельника умерли в его присутствии. Ждан еще раз огляделся и осторожно, стараясь не шуметь, вышел из квартиры.
Теперь на него мог выйти только паспортист. Но вряд ли он будет поднимать тревогу. Должностное преступление в пятидесятых годах приравнивалось к измене родине. Еще свежи в памяти были ночные рейды НКВД. Наоборот, паспортист сейчас сделает все возможное, чтобы никто никогда не узнал об этом паспорте. Если начальник паспортного стола уже в теме, он первый закроет подчиненному рот. И даже если здесь задействованы кровные связи и речь идет о кровной мести — эти двое были кавказцами, — Ждан неуязвим. Никто не знает, где он теперь появится. Тем более что о смерти этих двоих станет известно не раньше чем через сутки. Это в две тысячи двенадцатом их телефоны гудели бы каждые две минуты. А тут пойди еще найди телефон, который работает.
Ждан шел в гостиницу. Он валился с ног от усталости. С рассветом начнется его долгий путь, и первая остановка будет в Москве. А сегодня он заслужил отдых.
Зайдя в номер, он скинул куртку и рухнул на кровать. Мозг должен отдыхать. Он придерживался этого правила неукоснительно.
Ровно в двенадцать часов Ждан проснулся и вдруг почувствовал, как в его живом и здоровом теле вспыхнуло желание. Он, уже не думая ни о чем другом, вышел из гостиницы и отправился на вокзал. Проститутку нетрудно найти даже на Кавказе. Главное — понять, у кого спросить. Через полчаса он, заплатив администраторше пятьдесят рублей, вернулся с семнадцатилетней девочкой с пухлыми губами, в коротеньком летнем платье и со взглядом, полным покорности.
Даже не дождавшись того момента, когда за ними закроется дверь, он подошел к девочке и одним движением сорвал с ее плеч тонкую материю. Она от неожиданности вскрикнула, и ее испуганный взгляд взорвал внутри полковника вулкан адреналина. Он поднял ее на руки и с размаху бросил на кровать. Взметнувшееся опахалом платье оголило стройные загорелые ноги, и Ждан, почти рыча, бросился на проститутку…
Девочке, очевидно, сказали, что придется ублажить денежного дядьку, и она была настроена на разговоры, лапанье руками по телу, размазывание слюней по ее плечам и, если получится, пять-шесть фрикционных движений внутри себя. Это не самый сложный заказ, выполняемый ею ежедневно. Хуже, когда в номере двое или трое…