Другой край мира
Шрифт:
– Ты очень сильно изменилась, Айи, – печально нахмурился Алгар.
– Это плохо? – спросила она.
– Не знаю. Я только надеюсь, что, когда они наконец уедут, ты станешь прежней.
Они разошлись на перекрёстке, и Аяна вернулась домой дошивать куртку, прикидывая, на какие занятия она хочет ходить. Очень хотелось снова послушать сказания под музыку, но в ближайшем расписании такого не было, а остальные занятия были скорее для малышей. Зато у неё появилась другая мысль.
47. Снегопад
–
– Очень хочу. Но Воло не отпускает меня. Он раздобыл где-то длинный кафтан, какие-то невероятные шерстяные носки, и теперь бодро таскает меня по всем делам и половину их поручает мне, причём даже те, по которым можно было бы отправить даже Верделла.
– Верделла лучше не отправлять с поручениями, – хихикнула Аяна, присаживаясь на кровать. – Это может закончиться непредсказуемо. Боюсь, он может случайно открыть проход в долину духов, если заблудится ещё раз.
– У меня складывается впечатление, что Воло просто всеми силами старается не подпускать меня к тебе. Меня это злит. Но его доводы такие тошнотворно разумные... Аяна, ты знаешь, что у тебя вышло просто чудесно?
Он покрутился перед зеркалом в тёплой куртке. Она сидела на нём прекрасно, и Аяна не могла отвести глаз.
– Я сейчас начинаю верить в то, что ты меня считаешь красивым. Только, мне кажется, она слегка свободна.
– Ты примеряешь её на тонкую рубашку. Надень ещё шерстяную, и сразу поймёшь, зачем такой запас. А ещё толстый шерстяной платок вот так, – она махнула руками от плеч вниз. – А сверху твой плащ, я как раз повесила его на сеновале.
– Я же сварюсь заживо.
– Нет.
– Я уже медленно поджариваюсь в ней.
– Сними её. Мне надо пришить ещё одну застёжку на плече.
Он снял куртку и отдал ей.
– И рубашку тоже.
Конда начал стягивать рубашку, но остановился.
– Это еще зачем? – с подозрением спросил он.
– Просто хочу посмотреть, – сказала она, слегка краснея.
– Аяна, – укоризненно сказал он. – Так нельзя.
– Ты не приходишь ко мне. Мне очень одиноко. Я раньше не замечала, как мне одиноко.
Он сел рядом с ней.
– Ты помнишь, что обещала мне записать песни?
– Да.
– Запиши, пожалуйста. Все, которые знаешь.
– Я думаю, тебе не понравятся песни, под которые мы работаем. Они очень заунывные. Я запишу тебе те, которые повеселее.
– Все, какие хочешь. И разные поговорки тоже. Аяна, я ближайшие дни проведу в вашем верхнем городе. У нас там дела с кузнецом. Нет, правда. Это действительно так. Это не Воло придумал. Мы там останемся на пару ночей, чтобы не ездить туда-сюда по снегу.
Аяна печально посмотрела на него.
– Тогда приходи, когда вы вернётесь. Вы с Верделлом уезжаете?
– Да. Воло держит его под присмотром на всякий случай.
– Поцелуй меня.
Он поцеловал её, и она уткнулась носом ему в шею.
– Не забудь про песни, – сказал он.
На третий день они не вернулись,
Вдруг она вспомнила кое-что. Лойка! Она родилась в этот день. Аяна подсчитала по пальцам. Да, ошибки не было... Они забыли про праздник сестры!
Она сбежала вниз и постучалась в комнату родителей.
– Да, солнышко! Заходи!
Мама расчесывала волосы, сидя на кровати, а отец дремал рядом.
– Мама, как ты поняла, что это я? – спросила Аяна тихо.
– Я узнаю вас по шагам, – рассмеялась мама. – Вот недавно Лойка вышла из детской.
– Я пришла как раз из-за этого. Мама, у неё же праздник сегодня!
– Я помню. Вчера мы с Марой поставили её любимый пирог с яблоками. Не тревожься, солнышко. Зайди к Соле, она занимается праздником сегодня. А скоро и твой праздник... Через две недели. Какое угощение ты хочешь?
– Не знаю. Мне всё равно. Любое из того, что я ем!
Она с улыбкой вышла из комнаты и пошла умываться. Лойка будет рада пирогу.
Сола была у себя в комнате, она тоже сидела и смотрела на снегопад за окном. Она молча похлопала по своей кровати, и Аяна присела к ней. У Солы в зимней комнате пахло травами и снадобьями, и Аяна любила тут бывать.
– У Лойки праздник рождения.
Сола кивнула. Она часто бывала молчаливой по утрам. Аяна подтянула ноги на кровать и примостила подбородок на коленку. Молчание рядом с Солой не было гнетущим. Аяна наслаждалась этой тишиной.
Снег падал и падал, как будто кто-то снаружи перестилал белоснежную постель. Аяна немного подвинулась к Соле и положила голову на её плечо.
– Иногда я смотрю на снег, и мне хочется уснуть и проснуться только весной, – сказала она. – Сола, с тобой так хорошо.
Сола погладила её по голове.
– Девочка моя. Моя хорошая.
– Как тебе удаётся быть такой?
– Какой?
– Ты одновременно и мягкая, ласковая, и такая... суровая.
– Я люблю людей. Но ненавижу глупость.
– Я понимаю, о чём ты.
Они помолчали ещё
– Девочка моя, моя драгоценная. – Сола поцеловала Аяну в висок. – Иди. Я хочу побыть одна.
– Мама сказала...
– Всё хорошо. Я справлюсь одна.
Снег шёл, укутывая двор белой периной. Аяна ушла в мастерскую и занялась своей вышивкой. Ей не хотелось садиться за станок, да и вышивка, в общем-то, не увлекла её. Песни, которые просил записать Конда, ждали его на ровных линованных листах, сложенных аккуратной стопочкой на столе. Она записала их так, как было принято в его краях, на пяти линейках, отчасти думая о его удобстве, отчасти для того, чтобы как-то скоротать бесконечные часы без него, потому что так это занимало чуть больше времени.