Другой рай

Она проводила засидевшихся гостей и задумалась: чему не удивляется больше? Тому, что в тридцать девятый день рождения чувствует себя старухой, которую неизбежные застолья уже не веселят, а утомляют или тому, что теперь точно убедилась – муж изменяет.

Она сняла туфли и накинула халат. Что сделать сначала? Не спеша попить вина под хороший фильм? Может понежиться в тёплой ванной? Или почитать интересную книгу?

Детей она сплавила свёкрам. Это превратилось

в традицию, когда раз в год, ей выдавался законный и неоспоримый отдых. Она наделялась свободой и будто бы вырывалась из замкнутого мирка, который так упорно и тщательно выстраивала эти годы.

Она прибрала со стола в гостиной и пошла на кухню – вымыть посуду. Стоя у раковины и соскабливая остатки салата с тарелки, вспомнила, как многозначительно переглянулись гости за столом, когда мужу внезапно позвонили. Как он, пьяный и красивый, встал, прошёл на кухню и переговорил с кем-то, прикрыв дверь, потом вдруг засобирался куда-то посреди застолья, буркнув, что срочно нужно ехать на работу. Она ничего не сказала.

Она промолчала и тогда, когда муж, уже обутый, всучил – нет! – впихнул яркую красную коробочку ей в руки, кинул: «поздравляю» и вышел за дверь. Всё это было как-то впопыхах, наскоро и несуразно, а его сухой, дежурный поцелуй так и кричал желанием отвязаться.

Она поняла – муж изменяет, но вот что странно – это уже не беспокоит. Удручает то, что всю свою жизнь, всю молодость, красоту, в конце концов, она швырнула на жертвенный алтарь семьи. Жила чужой жизнью, чужими интересами и амбициями, окончательно позабыв о себе. Детей она любила бесконечно.

Она драила винные бокалы и вспоминала, как преподаватели хвалили её на выпуске из консерватории, как серьёзные люди, поглядывая сальными глазками, предлагали поддержку и связи для взлёта по карьерной лестнице. Но нет! Она бросилась в прекрасный идеал семейной жизни. Радостные улыбающиеся лица, мама-папа-сын-и-дочка – точь-в-точь с обложки глянцевого журнала на стойке кассы супермаркета – так она видела своё счастье.

Она ополоснула последнюю салатницу, вытерла, убрала в сушилку и закрыла дверцу шкафчика. Направилась в ванную комнату – смыть косметику и намазать крем от морщин. Вышла оттуда с блёклым, измождённым, страшным лицом, которое не скрывалось теперь за яркой маской грима. Задержалась у зеркала в прихожей, рассмотрела новые морщины в уголках глаз, и, прихватив груду подарков, прошла в спальню.

Там, включив светильник и телевизор, положила на кровать красочную праздничную кучку и, разрывая обёртки, начала разглядывать дары. В основном это была косметика и наборы по уходу за телом.

На глаза, то и дело попадался подарок мужа – маленький предмет, завёрнутый в блестящую красную бумагу с белым бантиком наверху. Он привлекал внимание и заставлял волноваться. Она откладывала прикосновение к нему – хотела продлить чувство волнительного предвкушения, которое тот вызывает.

Появились подарки родни – сумочка и кофта с круглым вырезом, перчатки из хорошего, дорогого магазина и красивое вечернее платье, которое, однако, надевать было некуда. Муж её никуда не брал.

Когда всё было рассмотрено и примерено, она с неприятной тревогой развязала бант и сняла бумагу с красной коробочки.

Внутри лежал телефон. Она повертела его в руках и заметила на поверхности мелкие сколы с потёртостями, какие бывают у неновых вещей. Что ж, муж купил подарок с рук.

Она зевнула и включила новую игрушку. Улеглась на постель, устроившись поудобнее на подушках у изголовья кровати, и лениво изучая меню, вдруг наткнулась на какие-то записи. То ли заметки, то ли блокнот. Из женского любопытства просмотрела их.

В первом файле столбиком шли цифры со словами – «страховка», «кредит», «траффик», «сео», «проектирование», «реклама». Наверное, подсчёт расходов или доходов. Дальше – номера телефонов. Скорее всего, человек их писавший очень спешил – имена были записаны второпях, без окончаний, с ошибками.

Она зевнула и уже хотела отложить телефон в сторону, чтобы посмотреть кино, но открыла третий файл. Странный текст.

Она начала читать и с каждым словом, с каждой фразой, ей казалось, будто она подсматривает за кем-то в замочную скважину, как делают иногда дети от скуки и в желании развлечь себя. Ей даже показалось, что она поступает гадко и мерзко, заглядывая в чужие мысли, но оторваться уже была не в силах.

Вот что прочла эта, оставшаяся одна в свой тридцать девятый день рождения, женщина.

Я понятия не имею, где он достал мой номер. Если честно, сегодня утром это было неинтересно. Съедал какой-то мерзкий червь. Дерьмовое чувство раздражения, паршивое недовольство собой. Точно не понимаю. Самоанализ – это чёртов самообман.

Я с детства думал, что настоящая и интересная жизнь начнётся позже. Надо просто подождать. Как в видеоигре: тебя убили, но ты не паришься, потому что знаешь – есть ещё три запасных жизни и можно пройти всё заново.

Утром я сидел на диване и смотрел, как одни яркие цвета сменяются другими на экране моего нового телека. Я купил его вчера. Просто ехал по центру города и увидел в витрине магазина огромный экран. На нём переливались сочные краски. Если честно телек не очень-то был нужен – последний раз я смотрел ящик ещё подростком, и кажется, что это было в какой-то запасной жизни.

Я не искал смысла в телепередачах. Если приедалась одна цветовая гамма – просто переключал канал.

Картинки на экране были яркими, а серо-белые стены и голубой паркет в моей квартире выглядели тускло и уныло.

Три года назад, эти цвета означали счастье. Мы с Ирой тогда только поженились и, задумав ремонт, пригласили дизайнера. Он выложил перед нами образцы. Жена просмотрела их, остановила взгляд на одном и сказала: «Ой, цвет как небо! Может, закажем?»

Она посмотрела на меня, как ребёнок, клянчащий шоколадку, и я, конечно, согласился. В тот момент это казалось какой-то мелочью, фигнёй, которую даже не стоит обсуждать. Я думал, что любил Иру.

Яркое пиксельное пятно диагональю семьдесят дюймов. Там мелькают новости и беседы с психологами, а внутри меня крутится колючий прут. Кто-то вертит его, кромсая внутренности, и злобно пришёптывает: «Твоя жизнь – дерьмо!»