Другой рай
Шрифт:
Все здесь кажутся счастливыми и пьяненькими, будто бы для этого свиходаренного бомонда времени вообще не существует.
Джаз стихает. На сцене появляется парень с микрофоном в руках.
– Дамы и господа! Леди и джентльмены! Сейчас мы покажем новый короткометражный фильм «Евгеника»! Режиссёр – Мули Нучо! Мастер артхауса. Поприветствуем, дамы и господа!
Парень хлопает в ладоши – публика повторяет за ним. Аплодисменты постепенно нарастают, и на сцену выплывает тощая фигурка режиссёра. Он берёт микрофон, раскланивается перед зрителями и когда в зале воцаряется
– Эта картина, как и жизнь – создана для всех. Приятного просмотра!
Режиссёр машет рукой и уплывает со сцены. Публика перешёптывается и переглядывается.
Свет в зале гаснет. На экране появляется океанический остров. На берегу, под палящим солнцем, сидят две обнажённые фигуры. Мужчина и женщина. Спутанные волосы женщины развеваются на ветру. Мужчина стоит на коленях в песке. Возле него валяются палки и лесной мусор. Он высекает искру и шепчет: «Я ещё не умею расщеплять атом. Я ещё не научился» Он встаёт и подходит к женщине: «Я пошёл за мамонтом»
Женщина продолжает смотреть вдаль и, не глядя на мужчину, говорит: «Мне некогда. Мне нужно стирать» Мужчина, отходя от женщины, поднимает голову вверх, тянет руки к небу и кричит: «Нам уже никогда не отмыться!»
Экран гаснет.
Ночь. Луна отражается в воде. Серебристый берег. Женщина в зарослях опорожняется, затем поглаживает щёку и мычит, будто бы от боли.
Она заходит в пещеру. Там горит костёр. Мужчина насаживает свежие куски мяса на вертел, а женщина выстукивает камнем зуб у себя во рту.
Они берут сырые куски и выходят наружу, идут вглубь зарослей и останавливаются на поляне. Здесь стоит каменный истукан. Они кладут мясо к подножию немой фигуры, падают на колени и, раскрыв ладони, тянутся к безмолвному идолу. Слышны их завывания. Непонятно: они благодарят или умоляют о чём-то своего кумира?
Через минуту мужчина и женщина возвращаются в пещеру, едят и сношаются.
Экран потухает.
Ночь. Горит большой костёр. Вокруг него танцуют люди в набедренных повязках. В центре стоит обнажённая женщина с неестественно вытянутой шеей. Лицо женщины разрисовано мелким орнаментом татуировки и светится счастьем. Скорее всего, это местная королева красоты. Она плачет. Наверняка это слёзы радости.
Вдруг люди у костра перестают танцевать, берут ножи и кидаются к женщине. На её запястьях они делают надрезы. Припадают к ним грязными ртами. На лицах людей появляется блаженное выражение, какое бывает у младенцев, сосущих материнскую грудь. Женщина рыдает, то ли от боли, то ли от счастья. Экран темнеет.
Включается свет. Публика встаёт. Люди аплодируют, как бы приглашая режиссёра на сцену. Его тощая фигурка вновь выплывает из глубины зала, взбирается по ступенькам и кланяется публике.
– Вы меня искали? – прикасается кто-то к плечу.
Оборачиваюсь и вижу мужчину с аккуратной маленькой бородкой.
– Рафаэль, – он протягивает ладонь.
– Костя.
Мы жмём друг другу руки.
– Ну как? Понравилось? – кивает он на экран.
– Обычный, причёсанный хаос.
Он приглашает к столику. Мы садимся. Я отдаю диктофон
Он улыбается в ответ, но не поддерживает разговор. Мальчик с подносом, ставит на стол бутылку виски и стаканы. Рафаэль разливает янтарную жидкость. Залпом осушаю свой, наклоняюсь и говорю:
– Знаешь, я бы женщин не воспевал. Не верю им!
– Костя, если ты идёшь к тёлкам просто бери плётку, – со смехом отвечает Рафаэль.
Мы допили бутылку, потом заказали вторую. Голова стала тяжёлой. В ушах уже громко орал саксофон и истошно визжала труба. Я сильно пьяный вызвал такси до дома, бросив машину здесь.
Через полчаса ехал на заднем сидении и смотрел в окно. Огни ночного города слипались, превращаясь в яркую, мелькающую, мутную гирлянду. Фигурки людей тёмными пятнами проносились мимо. Меня укачало.
– Как думаешь, может, мы молекулы в атоме? – сказал зачем-то таксисту, сдерживая тошноту.
Он переспросил: «Что?» и наклонился к рулю, чуть обернувшись.
– Ничего. Вот и приехали, говорю.
– А, ага, – сказал таксист.
Я расплатился с ним, вышел из машины, и меня тут же вырвало на асфальт. Поднялся в лифте и вошёл в тёмную квартиру. Ира уже спала.
Нет сил раздеться и помыть рот. Бухаюсь рядом с женой. Черт, до чего же холодно! Будто в могиле.
Может, заняться спортом. И что? Какой в этом смысл? Может, написать роман. Зачем? Чтобы потешить своё эго? Чтобы надеяться: вдруг в этих словах я буду вечен? Застолбить себе место на Википедии? Ну, кому это нужно?
Может, уехать куда-то, далеко-далеко? Сесть в лодку и заплыть в океан. И что потом? Качаться на волнах, гладить блестящий глянец воды, прибиться, в конце концов, к прекрасному берегу.
И что дальше? Из кустов выбегут аборигены… несуществующая земля… дикари с копьями… почти рай… нет, не копья… пусть ананас… из него вылезут королевы красоты… с длинной-предлинной шеей… потом выползут суперзвёзды… кто-то же их вылепил из палок и лесного мусора.
Я сижу в лодке и подплываю к студии телемагазина в пустыне. Вокруг пески. Солнце жарит так сильно, что хочется зарыться в бесплодную землю. Напротив стоит девушка с избытком солярия на лице. Держит в руках микрофон и бутылку воды.
Она любопытно смотрит на меня, быстро откручивает крышку, обхватывает горлышко силиконовыми губами и жадно глотает воду. Я кричу, что хочу пить, но вместо этого мычу. Тянусь к бутылке в её руке.
– Константин! Зрителям интересно: отпустить камень или всё равно вкатывать его вверх, в гору? – бойко спрашивает она.
Вдруг что-то трещит, шипит и щёлкает. Становится темно. Мужской голос громко говорит: «Чёрт, дура, ты опять задела каблуками провода!»
Начался ливень. Я раскрыл ладони, набрал воду и наощупь отправил в рот с желанием напиться. Она текла по рукам, стекала по лицу, но внутрь не попала. Я с ужасом подумал, что подохну тут от жажды и жары. Закричал. Вместо крика вырвалось глухое мычание. Это конец. Я умру здесь! Всё.