Другой
Шрифт:
– Так вы не жгли магловские деревни?
– Магловских деревень уже лет двадцать как не существует. Теперь они называются посёлками сельского типа и мало чем отличаются от небольших городов. Почти все наши налёты на маглов либо высосаны из среднего пальца, либо сфабрикованы. Кое-что из ранних налётов, ещё до Первой Магической, числится и за нами – везде есть свои экстремисты и просто маньяки – но гораздо меньше, чем принято считать. Это война, Арктур, а на войне все средства хороши, в том числе и средства массовой дезинформации.
– Но
– Ну как преследовали… Ставили на учёт – и не только их, а всех разумных обитателей Британии, но эти больше всех шумели и обижались. Кстати, у маглов поголовный учёт населения был введён гораздо раньше и никто из-за этого не скандалил. Увольняли с должностей, где они могли нанести вред нашей власти – так это делает любое пришедшее к власти правительство. Кое-кто погиб из-за агрессивной антипропаганды, при попытке совершить диверсию или при вооружённом сопротивлении режимной службе. Мы не делали ничего такого, что не было бы оправдано необходимостью. Даже, напротив, обходились слишком мягко – например, кое-кого из ближайших приспешников Дамблдора следовало бы скормить дементорам, а они даже под репрессии не попали.
– Недоработали… – укоризненно пробормотал Арктур, который не мог спокойно вспоминать об ордене Феникса.
– Зато теперь есть кого подвергать родовому проклятию, а затем шантажировать нынешнюю власть, – легко усмехнулся Лестрейндж. – Одних только Уизли десять штук – одного проклянёшь, остальные Министерство живьём съедят, если оно будет отстраняться. Предатели крови, они как саранча.
– Кстати, о предателях… Я никогда не мог понять, почему движение чистокровных возглавляет полукровка.
– Я тогда был еще маленький, но мне расказывали. Чтобы это понять, нужно знать тогдашнюю возню вокруг власти. В начале века Министерство усилилось настолько, что смогло отодвинуть от власти волшебную Палату Лордов и упразднило её. До этого оно считалось – да и являлось – скопищем всевозможных ставленников, местом кормёжки и интриг безродных честолюбцев. Наши деды не принимали его всерьёз и банально профукали власть. Наши отцы спохватились, пошли разговоры о возвращении власти, о том, что кто-то должен возглавить борьбу за сохранение чистой крови – но лидер еще не определился, и Риддл попросту влез на готовое место. Он прикинулся одним из нас, бил себя в грудь за чистокровные ценности, но впоследствии выяснилось, что и по духу, и по воспитанию он был бандитом-одиночкой. Власть была нужна ему не как преобразующая сила, а только для личного самоутверждения.
– Но вы ему подчинялись…
– Вынужденно. Против метки трудно что-либо предпринять, и тем не менее у нас был намечен план, по которому мы избавлялись от Риддла и сохраняли власть. Но Риддл был помешан на Поттере-младшем и делал одну глупость за другой, пока это не привело его к краху. Соответственно, и нас тоже.
– Это как-нибудь поправимо?
– Прямо сейчас – нет, и в обозримом будущем тоже. Нас осталось слишком мало, чтобы что-то изменить. Сейчас нам нужно спастись, зализать раны, подсчитать ущерб, возместить убытки – а там видно будет. Если нынешняя власть оставит нас в живых и в покое, она обдерёт нас догола. Во-первых, она сама сейчас нищая, во-вторых, богатый человек – это независимый человек, для власти такие люди только помеха. Поэтому, Арктур, мне лучше не подставлять
В глубине души Арктур уже догадывался, что сможет поладить с нынешним правительством, только снова оставшись неимущим. Особняк – под музей или под официальное учреждение, деньги – в фонд голодающих оборотней, и хорошо, если оборотни увидят оттуда хоть кнат. Домовиков освободить, пусть мыкаются и дохнут, артефакты – в отдел Тайн, откуда их будут потихоньку растаскивать власть имущие. Арктуру было не привыкать – всю свою жизнь он и пробыл голодранцем в одежде с Дадлиного плеча – но у него сжимались кулаки от одной мысли, что им опять всласть попользуются люди, однажды уже отнявшие у него всё, даже внешность.
Нет уж, лучше умереть, а перед смертью завещать всё гоблинам. Арктур не боялся смерти, перед битвой с Волдемортом он уже попрощался с жизнью ради всего, что было ему дорого. Ради всего, что обернулось фарсом.
– Они всё равно захотят поиметь меня, – сказал он Лестрейнджу как нечто само собой разумеющееся. – Я не хочу стыдиться себя за то, что сам подставлялся.
– Наша порода, – в усмешке Рабастана просквозила смесь горечи и одобрения. – Если ты знаешь, на что идёшь – кто я такой, чтобы отговаривать тебя.
– Значит, вы остаётесь, мистер Лестрейндж, – это был не вопрос, а утверждение. – Это секрет, что вы собираетесь делать дальше?
– По-моему, я уже достаточно сказал, чтобы ты догадался. Одного Поттера мало, нужно поразить проклятием ещё несколько высокопоставленных личностей. Они там – одна шайка и держатся друг за друга, это должно подействовать. Проблема в том, что все они – очень хорошо охраняемые лица, к ним не подобраться. И теперь они настороже.
– Скажите, а ваше проклятие можно наложить на предмет, чтобы оно оттуда перешло на колдуна, который его использует?
– А зачем это? – впрочем, Рабастан тут же догадался сам. – Ты предлагаешь зачаровать какую-то вещь, которая попадёт к ним?
– Примерно так. В Хогсмиде есть лавка приколов, называется «Волшебные вредилки Уизли». Там продаются горы всяких вещичек, зелий и конфеток, предназначенные для того, чтобы колдуны могли испортить жизнь себе и своим ближним. Вот если бы проклясть какие-нибудь товары из этой лавки… Может, в правительство они и не попадут, зато будет массовость…
– Проклясть несложно, сложнее сделать так, чтобы этого никто не заметил. Днём там люди, ночью там наверняка стоит защита и сигнализация.
– У меня есть плащ-невидимка, я могу одолжить его – но вам придётся дать магическую клятву, что вы вернёте плащ мне. С некоторых пор я никому не верю на слово.
Слишком хорошо - тоже нехорошо
Если бы Рабастан Лестрейндж знал об итоге своей диверсии, он был бы весьма разочарован. Никто её не заметил. Его заклинание прилетело почти вслед за окончанием заклинания колдоскульптора, когда взгляды зрителей были прикованы к статуе, а если кто и видел невзрачный сгусток промелькнувшей откуда-то магии, те подумали, что он связан с работой скульптора. Когда Джеймс упал, это выглядело так, будто он оступился, поэтому короткие секунды, когда еще можно было заметить злоумышленника, были пропущены.