Друзья и любовники

Палмер Диана

– Я бы никогда не мог ударить тебя в ответ, если ты это имеешь в виду. – Он потянулся, чтобы открыть ей дверцу, и она почувствовала, как он локтем случайно задел ее грудь. Она замерла, пока он не убрал руку.

– А что бы ты сделал? – спросила она.

Он задумчиво смотрел на нее сквозь струйки дыма.

– А ты как думаешь? – Вопрос был явно двусмысленным.

– Думаю, что уже поздно.

– Даже позднее, чем ты предполагаешь, дорогая. Я пришлю за тобой Хосито около семи.

Идет?

Она посмотрела на него,

пытаясь прочесть его мысли, но выражение его глаз озадачило ее еще больше. Его взгляд вызывал беспокойство, пугал ее.

– Мы сделаем это неторопливо, осторожно, – произнес он тихо, а глаза придавали словам новый, волнующий смысл.

Она густо покраснела, и сердце ее забилось так часто, что казалось, оно вот-вот разорвется.

– Может быть, лучше не стоит, – пробормотала она шепотом.

– Не бойся меня. Мы ведь всегда доверяли друг другу. Ласочка.

Она рассмеялась неловко.

– Должно быть, я вымоталась сильнее, чем предполагала. Не понимаю, что сегодня со мной творится.

– Не понимаешь, дорогая? Она опустила свои длинные ноги на землю и выбралась из машины.

– Спасибо, что довез меня домой, – напряженно проговорила она.

– Ты в порядке? – В его голосе звучало искреннее беспокойство.

– Ну конечно, – заверила она его. – Мне не нужна нянька. Ты же знаешь, я человек независимый.

– Как и я. Но кто просидел возле меня две ночи, когда у меня был грипп?

Она покраснела, вспомнив, как помогала Хосито смачивать ему лицо и грудь мокрой губкой во время его необычной болезни. Джон почти никогда не болел, но в ту ночь ему было по-настоящему плохо. Они вдвоем с трудом удерживали его в постели, не давая вскакивать, пока не упала температура. Она ясно помнила его жесткие волосы на груди…

– Хосито было бы трудно управиться одному. Он улыбнулся так спокойно и по-доброму, что ей захотелось броситься ему на шею.

– И я для тебя сделал бы то же самое. – Он улыбнулся и, подмигнув ей, добавил:

– Но если говорить откровенно, мне было страшно приятно.

От мысли, что его руки могли бы прикасаться к ней так, как касалась его она, когда обтирала губкой, у нее вдруг задрожали колени.

– Езжай домой, – сказала она и захлопнула дверцу машины.

Она двинулась по дорожке, нащупывая ключ в сумочке.

– В семь утра ровно! – крикнул он через окно машины.

Она повернулась, сделала достойный принцессы реверанс, и он, рассмеявшись, с шумом укатил.

Глава 3

По техасским стандартам ранчо Джона было совсем небольшим, но оно и не было главным источником его доходов, основным была нефть. А ранчо было скорее хобби, чем серьезным бизнесом. Здесь выращивали племенных быков, которые шли по высокой цене на рынке. За его призовых быков, чьи фотографии украшали стены конторы и рабочего кабинета хозяина, давали по полмиллиона долларов за голову.

Даже

молодые быки благодаря родословной приносили хорошие деньги.

Мадлен скакала рядом с Джоном между аккуратными невысокими белыми заборами, которые ограждали пастбища, тянущиеся до горизонта, и думала о перемене, происшедшей с ним за ночь. В простой хлопчатобумажной рубашке, высоких сапогах и потрепанной черной шляпе, которую он всегда носил на ранчо, он был совсем не похож на элегантного господина в вечернем костюме, что отвез ее домой накануне вечером.

– Что ты так пристально смотришь на меня? – спросил он, искоса поглядывая на нее, зажав в длинных загорелых пальцах неизменную сигарету.

– Я подумала о том, что здесь ты совсем другой.

Он окинул взглядом ее стройную фигуру в галифе и зеленой ситцевой блузке с короткими рукавами. Было пасмурно и даже немного прохладно, но ей очень не хотелось надевать свитер. Джону, наверное, тоже: рукава его рубашки были закатаны по локоть.

– Тебе идет зеленое, – сказал он задумчиво. Она улыбнулась и, тряхнув головой, отбросила назад распущенные волосы, с удивлением заметив, с каким восхищением он наблюдает за ней.

– Говорят, это неспокойный цвет, – пробормотала она.

– Как раз то, что мне нужно, – возразил он. – Я почти не спал сегодня.

Ее улыбка погасла. Она дернула поводья и сдавила сильнее бока маленькой кобылки, заставив ее перейти на легкий галоп. Она ездила не хуже Джона. Подумаешь, какое себялюбие – упрекать ее в том, что недоспал одну ночь! Его крупный мерин легко нагнал ее.

– Что с тобой, черт побери? – прорычал он.

– Ничего, – сказала она и, чтобы переменить тему, тут же спросила:

– Это что, новые коровы?

– Нет, не новые. Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.

Метнув в него сердитый взгляд, она низко пригнулась и пустила лошадь во весь опор. Ветер хлестал ей в лицо, трепал волосы. Ей необходима была разрядка, элемент опасности, и только скорость могла это дать.

Она неслась по широкой грязной дороге и громко смеялась, а волосы развевались по ветру.

Теперь-то уж он ее не догонит!

Но он уже был рядом. Большая сильная рука выхватила у нее поводья и заставила кобылу сначала перейти в легкий галоп, потом пойти шагом и затем окончательно остановиться. Они были в стороне от дороги, на лугу рядом с ореховой рощей, где-то близко от шоссе.

Мадлен наконец решилась взглянуть на него.

– Это было так приятно!..

– Ты чуть не сломала себе шею, – оборвал он ее. Он был бледен, твердое лицо казалось как никогда жестким. – Клянусь Богом, Мадлен, когда ты совершаешь такие безумства, я готов из тебя душу вытрясти. – Он слез с коня и резким движением сдернул ее на землю. Глаза его метали искры. До боли стиснув ей плечи, он грубо встряхнул ее.

– Джон! – возмутилась она. – Я ведь просто каталась… Я и раньше это делала!