Дубль два. Книга вторая
Шрифт:
— Что ты готовишь для Павла, Осина? — надо же, удалось.
— Латиняне, что в науках всех превзошли давным-давно, словом «paulus» называли что-то маленькое, небольшое. Этот, когда вырастет, будет «magnus», скорее — большой. А то и «maximus» — величайший, — Древо, кажется, говорило осторожно, задумчиво.
— Это не ответ, — я не сводил глаз с той точки, через которую, как мне казалось, проходила наша «засекреченная линия». Хотя там постоянно плясала Лина, что-то, кажется, говоря и размахивая ладонью перед моим лицом.
— Поживём — увидим. Доживём —
— Тебе явно виднее, Древо. Будь по твоему. Научи меня пользоваться тем, чем Земля одарила, — попросил я. Спорить и пререкаться с собеседником такого масштаба, пусть и занимавшим временно трёхлитровую банку пониженной комфортности, было не с руки.
— Научу, Яр, — ого, по имени даже, без Аспида? Все вскинули глаза, показав, что это прозвучало уже в «общем канале». — Только надо чуть выждать, а то опять кровить начнёшь. Что такое с вами, человечками: чуть тронь — рассыпаетесь! Тебе бы аскорутину, что ли, попить, чтоб свёртываемость улучшить, — закончило старое дерево мысль совсем уж неожиданным советом.
— С тобой покатаешься — медный купорос пить начнёшь, да сапропелем с извёсткой закусывать, — буркнул я, отметив, что во взглядах всей семьи появились облегчение и радость, а узоры их сфер добавили красного и розового. Хотя у Энджи нежный оттенок лепестков яблони, кажется, наливался алым с каждой минутой.
— Оклемался?! — завопил дед и кинулся обниматься, едва не уронив меня.
* дендронет — от греч. ?????? — дерево и англ. net — сеть.
** Анна Герман — Колыбельная: https://music.yandex.ru/album/1762100/track/16149991
Глава 2
Ночкой лунною
Сразу тронуться не получилось. Сперва засыпали вопросами — что да как, на секунду, мол, глаз закрыть нельзя, чтоб Яр опять не влип во что-нибудь. Тут, в этом ключе, отличилась, конечно, Алиса. Она прямо «маму включила», доламывая мне остатки логики фразами, вроде: «чтобы никогда такого больше не делал!» и «в следующий раз, прежде чем сделать, мне скажи!». Дед бубнил, что, мол, не бабье это дело. Уверенно и вполне убедительно симулируя по необходимости старческие слепоту, глухоту и слабоумие, когда на него гневно оборачивались девчонки и начинали задавать провокационные вопросы из серии: «а ты куда глядел, старый пень?». Павлик посмотрел на мои руки, которые я не с первого раза выдернул из-под гравия насыпи. Снова нахмурился и спросил:
— Бо-бо?
Хотя я, признаться, ожидал худшего, вспоминая, с каким отвратным звуком хрустели, отрываясь от мяса, ломавшиеся ногти. Как уж вышло — не знаю, но все остались на своих местах, а левую ладонь, из которой я вытянул острый осколок, Лина залила перекисью и замотала бинтом. Я было удивился навыкам, но вспомнил, что она в деревне у бабушки каждое лето проводила — там и не такому научишься. Я, к примеру, в своей отлично научился вправлять выбитые пальцы и накладывать шины на закрытые
Перед нашей красочной компанией остановился с присущим бренду фирменным свистом ржавый до ужаса УАЗик. Сейчас такие по-модному называли громким импортным словом «Хантер», но по факту и сути — обычный 469-ый «козёл», в остатках столь милого каждому военному сердцу тёмно-зелёного защитного цвета. Из него выбрался, охнув, старичок лет семидесяти. Кремень, старая школа. Я, пожалуй, и сейчас на этой повозке ездить бы не рисковал.
— Помощь нужна, молодёжь? — он, прихрамывая, обошёл транспорт сзади и близоруко прищурился на нас.
— Спасибо, отец, нормально всё. Передохнуть вот сели. Места у вас тут красивые, воздух приятный, — отозвался я, глядя краем глаза, как Хранитель обнял двумя руками драгоценную банку.
— Это да, места знатные! А сами издалека? — старичок явно был не прочь побеседовать и никуда не спешил. Годов так с восьмидесятых, пожалуй.
— С Подмосковья мы. К деду под Брянск катались, вот с ним и возвращаемся, — продолжал я вежливую беседу.
Седой как лунь водитель УАЗа только сейчас, кажется, заметил Сергия. И внезапно вытянулся по струнке. Я запереживал было — а ну как его инсульт хватил?
— Батя? — выдохнул он, схватившись правой рукой за сердце.
— Говорил я про отца нации? Вот вам, пожалуйста, — хмыкнул Ося Речью.
— Болтун, — так же пробурчал в ответ Хранитель, внимательно разглядывая старичка.
— Петро, ты, что ли? — произнёс он уже вслух.
— Я, Сергей, я! Ох, довёл Бог встренуться на старости-то лет! Какими судьбами? Коли нет спешки — в гости заворачивай, тут я, в Хлепне, где и был, — помирать дедок, видимо, раздумал: частил, как пулемёт.
— То однополчанин мой, Петя, — представил его нам полный загадок лесник. — А это вот родня моя, Петро: внук Ярослав, Алиса внучка, Павлушка-правнук и Лина, подружка внучкина.
— Вот так встреча, Матерь Божья-то! Не чаял уж хоть кого из наших увидеть! Да как под руку толкнул кто — скатайся, Петро, к куму-то в Печоры. А мы ж с ним третьего дня только виделись, в храме, на службе. Ну, думаю, поеду, раз такое дело, — однополчанин продолжал тараторить, дребезжа, как тачка с пустой посудой. Или сорока над полем.
— Всё тот же Петька-балабол, — усмехнулся Сергий, — под обстрелом, бывало, как заведёт свои байки с перепугу — не поймёшь, с чего хуже: то ли с мин, что немец сыплет, то ли с трепача этого!
— Да я ж на радостях, Батя! Дед-то ваш героический меня, помню, своими руками из-под земли из воронки вынул да в палатку к доктору оттащил на плече. Ты, смотрю, и сам всё тот же — ломом не перешибить! — да, в части скорострельности новый знакомец был исключительным человеком.
— Хорош молотить-то, Петька! — поднял ладонь Хранитель, и старичок замер, едва только каблуками не щёлкнув. — Яр, заскочим в гости? На пару часов. Уважить бы, а?
Пропасть мне пропадом! Дед, звавший князя, воеводу Боброка, Митяйкой, спрашивал у меня разрешения!