Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Она отводила глаза. У меня появилось необъяснимое нехорошее предчувствие. Я помедлил, пытаясь разобраться в выражении ее лица, но в результате насторожилась Холли, и взгляд ее тревожно заметался между мной и Конвей. Я вышел.
Контуры деревьев резким росчерком выделялись на фоне синего неба. Я впервые видел парк в таком освещении, но он все равно казался знакомым и привычным. И вообще я уже ощущал себя в школе так, словно нахожусь здесь давным-давно, словно это мое место.
Мэкки
— Что ж, — начал он. — Интересную стратегию ты тут выработал, малыш Стивен. Кто-то, может, скажет, чистый идиотизм, но я готов оправдать тебя за недостатком улик.
— Какую стратегию?
Удивленный взгляд, глазам своим не верит.
— Эй, помнишь меня? Мы ведь уже встречались. Мы работали вместе. Твое ой-как-что-где-я-глупый-малыш тут не прокатит.
— О какой стратегии ты толкуешь?
Мэкки вздохнул.
— Ну что ж. Поиграем. Снюхался, значит, с Антуанеттой Конвей. Я хочу знать: каков твой план?
— Нет никакого плана. Я получил шанс поработать с убийством и воспользовался им.
— Надеюсь, малыш, что ты просто прикидываешься простаком. Что тебе известно о Конвей?
— Она отличный спец. Много работает. Быстро продвигается по службе.
Он ждал. Когда понял, что я больше ничего не скажу, уточнил:
— Это все? Все, что ты знаешь?
Я пожал плечами. Прошло семь лет, но под взглядом Мэкки я все еще ежился, все еще чувствовал себя сопляком, плавающим на устном экзамене.
— Вплоть до сегодняшнего дня я не то чтобы много думал о ней.
— Но есть же слухи, сплетни. Или ты выше этого?
— Не выше. Просто никогда ничего не слыхал насчет Конвей.
Мэкки тяжело вздохнул, взъерошил волосы, покачал головой:
— Малыш. Стивен. — Голос стал совсем ласковым. — В этом бизнесе тебе нужны друзья. Обязательно. Иначе долго не продержишься.
— Я уже давно держусь. И у меня есть друзья.
— Я не об этом. Тебе нужны настоящие друзья, малыш. Друзья, которые прикроют твою задницу. Которые сообщат то, что тебе нужно знать. Которые не позволят тебе врезаться в вихрь разнообразного дерьма, не предупредив об опасности.
— Типа тебя?
— Ну, пока что я делал для тебя все, что мог. Разве нет?
— Я сказал спасибо.
— И хочется думать, это было искренне. Но не знаю, Стивен. Что-то я не чувствую флюидов любви.
— Если ты мой верный друг, — предложил я, — так валяй, расскажи, что я должен знать про Конвей.
Мэкки опять оперся на стену. Сигарета забыта, она свою задачу выполнила.
— Конвей — прокаженная, парень. Она не говорила?
— Как-то случая не было. — Я не стал допытываться, что он имеет в виду. И так расскажет.
—
— Я же сказал, мне не нужны новые друзья.
— Я не о социальных связях. Вот смотри, про Конвей: в свою первую неделю в отделе она наклонилась, записывая что-то на доске, а этот идиот Рош шлепнул ее по заднице. Конвей обернулась, схватила его за руку и заломила ему палец, пока у бедняги глаза из орбит не полезли. Сказала, что в следующий раз сломает. Рош обозвал ее сукой. Конвей нажала чуть сильнее, Рош заорал, Конвей отпустила его и вернулась к доске.
— Легко могу представить, как прокаженным после этого стал Рош. Но не Конвей.
Мэкки громко расхохотался.
— Я соскучился по тебе, малыш. Правда соскучился. Я и забыл, какой ты милый. Ты прав: в идеальном отделе так и случилось бы. И даже в кое-каких из наших отделов в другие годы — вполне. Но прямо сейчас отдел убийств не самое приятное место. Они неплохие парни, в основном, по-своему, но немножко такие регби-клуб, особая каста, немножко грубоватые бугаи. Если бы Конвей отшутилась, или поржала вместе с ними, или в следующий раз сама ухватила Роша за задницу, все было бы в порядке. Если б она хотя бы попыталась вписаться в команду. Но она этого не сделала, и теперь весь отдел считает ее спесивой крутой сукой без чувства юмора.
— Как у них там славно. В смысле — не советуешь туда лезть?
— Я не говорю, что я их одобряю, — развел он руками. — Просто сообщаю факты. Не то чтобы тебе это нужно. И я, разумеется, не защищаю нахала и не считаю, что жертва сама виновата, это очевидно, но давай по-честному: вот ты завтра входишь в отдел, кто-то обзывает тебя рыжим гопником и предлагает проваливать обратно в свои трущобы. Ты что, сломаешь ему палец? Или подыграешь: засмеешься, назовешь его кикиморой болотной и отправишь обратно трахать овец на пустоши, да что угодно придумаешь, чтобы разрядить ситуацию? Скажи, только честно.
Он вперил в меня свои странно поблекшие в вечернем свете глаза. Я не выдержал, отвел взгляд.
— Я бы подыграл.
— Вот именно. И не говори так, будто это дурно, малыш. Я бы поступил ровно так же. Это нормально, на этом мир держится. Жизнь — это всегда немножко игра. А когда вот такая Конвей решает, что не будет играть в эту игру, вот тогда все становится дерьмово.
Я услышал Джоанну: Они ведут себя так, как будто могут делать что хотят. Но так не бывает. Интересно, что думает Мэкки насчет Холли и ее подруг, которые запросто показывают всему миру средний палец.