Дуэль с Лордом Вампиром
Шрифт:
Снова темнота.
У моей кровати сидит человек с длинными серебристыми волосами.
— Ты слишком сильно нагрузила себя, — говорит он с некоторым раздражением.
Я? Я хочу сказать. Но вместо этого «Я знаю» срывается с моих губ с почти робким вздохом.
Он наклоняется вперед, и я вижу его лицо яснее, чем что-либо другое. Мне кажется, что я видела его раньше, много раз. И все же я запомнила бы
— Что мне с тобой делать?
— Любить меня вечно? — Мой рот двигается сам по себе.
— Осторожно, а то я могу.
Я дрейфую сквозь не совсем сознание, странные, мимолетные сны и тяжелое, удушливое небытие. Мое сознание отходит куда-то очень далеко и очень отстраненно от моего тела. Я уже бывала в этом темном, внутреннем кошмаре. Это та самая пустота, в которую я ушла, когда Давос убил вампира, укравшего лицо моего отца, обнажив скрывавшуюся под ним ужасную правду.
Я жила здесь, утопая в этой боли. Боль от осознания того, что отца больше нет. Что больше ничего нельзя сделать ни для него, ни для моей семьи. Но, может быть... может быть, если бы я была достаточно взрослой и сильной, чтобы выковать ему более острый серп... если бы я не хотела, чтобы он был дома на стольких ужинах, что он пропускал тренировки... может быть, он все еще был бы со мной...
Как же я выбралась из этой ямы отчаяния? Как я нашла в себе силы двигаться в эти дни бесконечного горя?
Ах, да... Я задушила все. Мысли. Чувства. Ненужные и опасные. Вместо этого я работала. Я била молотком до тех пор, пока мои руки не стали грубыми. Это то, что я должна сделать снова. Я должен заглушить боль. Я должен выбить разочарование из своих костей. Если я ничего не буду чувствовать и ничем не буду дорожить, то меня нельзя будет ранить. Я буду неуязвим для их ударов. Как только я это сделаю, мой разум прояснится.
Я могу вернуться к работе.
Но над чем я могу работать?
Работа. Бесконечная. Всегда есть над чем работать. Но мы уже близко.
Женщина, идущая по темным коридорам. Проходит как призрак: присутствует, ощущается, но она не видна. В руках три дневника. По одну сторону от нее — вороноволосый мужчина, по другую — золотоглазый.
— Мы должны рассказать им, — говорит вороноволосый.
— Они не примут этого. Пока нет, — возражает другой мужчина.
— Может быть, со временем, — говорит она.
Но пока я работаю...
У меня нет здесь долга. Нет работы. Кузница далеко... так далеко. Я не чувствую ее тепла. Деревня Охотников. Мать. Дрю... Что я могу для вас сделать?
Пожалуйста,
Еще больше струн оборвалось внутри. Мои привязи рвутся. Я плыву среди множества мыслей — все разные, все подавляющие. Эти эмоции будут душить меня, пока я не перестану дышать. Пока не останется ничего, кроме темноты... и провала.
Прохладные струйки стекают по моему горячему лицу. Горячее от стыда или от лихорадки? Я не знаю. Я впала в бред. К моим ранам прикладывают руки, сильные и уверенные, притупляющие боль почти до терпимости. Снова разговоры, снова этот глубокий голос, грозящий разорвать меня на части. Еще больше серебристоволосого мужчины из моих снов.
Что им нужно от меня?
С помощью правильного ритуала я могу помочь ему, помочь им всем. Цена не должна быть такой высокой.
Мы можем сделать это без лишнего кровопролития.
С каких это пор, брат, мы стали по разные стороны?
Мои глаза наконец открываются и остаются открытыми. В поле зрения попадает спальня.
Над головой — тяжелый бархатный балдахин уже знакомого малинового оттенка. Шторы откинуты и подвязаны вокруг четырех поддерживающих их стоек. Толстое пуховое одеяло укрывает меня, но тело все равно дрожит. Я как кузница зимой — холодная и горячая одновременно. Скорее всего, меня лихорадит.
Садиться гораздо менее больно, чем я ожидала. Я протягиваю руку за голову, и кончики пальцев касаются бинтов. Моя голова все еще болит, но она была обработана. Монстры пытались меня вылечить.
Почему? Потому что им нужна свежая кровь? Дрю бы знал. И от этой мысли меня чуть не стошнило. Мой брат знал бы, что делать. Он бы даже не позволил себе оказаться в таком положении. Он бы убил лорда вампиров.
Мы поменялись судьбами, передав друг другу пузырек, и теперь оба будем страдать за это. Дрю, возможно, уже заплатил самую высокую цену. Грудь сдавило, сердце заколотилось. Нет, кажется, оно говорит.
— Ты выздоравливаешь, как и следовало ожидать.
Я бросаюсь к источнику звука и тут же жалею о быстром движении: зрение на секунду задерживается на нем, и я едва не переворачиваюсь на живот. Лорд вампиров стоит перед единственным окном. Оно больше любого стекла, которое мне доводилось видеть, но все равно кажется маленьким в просторах этой одинокой комнаты.
— Мы сделали для тебя все, что могли. — Вампир поворачивается ко мне лицом, заслоняя силуэт от бледного, обычного лунного света, льющегося через открытое окно. Обычная луна. Значит, сейчас уже не ночь Кровавой Луны. Сколько времени прошло? Луна еще большая — может быть, всего день? Два? Надеюсь, не больше. — Но провести человека через Фэйд — опасное и запретное занятие при обычных обстоятельствах. А когда человек настаивает на том, чтобы ранить себя, это ускоряет естественный распад.