Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I

Ваайман Кейс

три этапа: (1) оно устанавливает границы человеческого существования и мира, преобразующие их в ожидающую открытость для тайны Божьей. (2) Оно предоставляет людей благодатной близости Бога во Христе, в котором Бог сам становится принципом знания и воли. (3) Оно ведет к осознанию человеком собственного места и миссии в общине веры ^[2089] . У Ранера основная концепция мистагогики имеет два источника. Первый источник — это духовность отцов церкви и мистической традиции ^[2090] , в частности, Упражнения Игнатия Лойолы ^[2091] . Второй источник — это Daseins-analyse (анализ человеческого существования) Мартина Хайдеггера, считавшего самой важной задачей философии попытку познать Тайну, близость Истока ^[2092] . Андреас Воль- больд прав, когда утверждает, что мистически-философская мистагогика Ранера уделяет слишком мало внимания расположенности каждого человеческого существа — расположенности, в которой достигается открытость границам существования, таким как Тайна и восприятие близости Бога во Христе. Мистагогика как посвящение в Тайну — это всегда биографически расположенная и опосредованная мистагогика ^[2093] .

2089

A. Wollbold, Therese von Lisieux. Eine mystagogische Deutung ihrer Biographie, Wurzburg, 1994, 23–46.

2090

K. Fischer, Gotteserfahrung, Mainz, 1986, 24–49.

2091

M. Schneider, Unterscheidung der Geister. Die ignatianischen Exerzitien in der Deutung von E. Przywara, K. Rahner und G. Fessard, Innsbruck — Wien, 1983.

2092

M. Heidegger, Vom Wesen der Wahrheit, Frankfurt a.M., 1986.

2093

41(1 A. Wollbold, ibid., 47–62.

В

нашем мистагогическом исследовании духовности мы выбираем в качестве отправной точки мистагогическую концепцию Ранера. В ней экзистенциально-феноменологическая составляющая (Хайдеггер) изнутри направлена на мистически-диалогическое преображение (патристическая духовность; Игнатий Лойола). Это поле напряжения опосредовано биографически (Воль- больд). Теперь мы представим краткий обзор основных моментов мистаго- гического исследования.

Тайна человеческого существования

Люди — это существа в мире, которые могут познавать себя и быть в мире для себя. Человеческая субъективность реализуется как когнитивное бы- тие-для-себя. Мистагогика Ранера начинается с этого ^[2094] . Однако это когнитивное бытие-для-себя надломлено. Надлом выявляется в вопросах: это действительно я? Кто я такой? Как я попал сюда? При дальнейшем размышлении это бытие-для-себя превращается в возникающее у человека сомнение. Мы не соответствуем себе в простом бытии-для-себя. Кроме того, мы существуем для себя не непосредственно, а через опыт мира, которым мы не являемся. Познание бытия-для-себя рефлексивно: наша уже постоянно наличествующая связь с миром возвращается в нашем знании к себе самой. В то же время этот мир превосходит предел досягаемости нашей рефлексии как горизонт, внутри которого обнаруживаются различные формы бытия. Таким образом, на первых этапах мистагогики ставится вопрос об открытости нашего рефлексивного бытия-для-себя, в котором вырисовываются Тайна абсолютно простого бытия-для-себя и Тайна существования мира. Эта преисполненная Тайны субъективность подтверждается заданным рефлексивным движением воли и в то же время распространяется на событие самовозвещения этой Тайны, переживаемой в этом бытии-для-себя и в мире.

2094

О развитии мистагогии из понимания человеком собственного существования см. особ. К. Rahner, Geist in Welt, Innsbruck — Leipzig, 1939, а также Horerdes Wortes, Miinchen, 1941.

Очевидно, что эти примеры Ранера нужно осмысливать на фоне экзистенциальных феноменологических исследований Хайдеггера, в которые также интегрированы основные понятия Канта (рефлексивное познание) и идеи Гегеля (когнитивное бытие-для-себя). Прежде всего, это показывает, что мистагогика вводит (начинающих) в Тайну посредством процесса разъяснения. Мистагогика — это, в основном, не опытное введение в область реальности, а, прежде всего, когнитивно-рефлексивное усвоение уже произведенного опыта. В мистагогике то, что люди уже всегда делают (существуют для себя, сомневаются, размышляют над опытом, познают мир на фоне бытия, непосредственно утверждают себя, стремятся сообщить о себе), перемещается на более высокий уровень понимания. Цель мистагогики заключается в том, чтобы сделать существование рефлексивно сознательным в познающем самоосмыслении и заставить [участвующих в этом] свободно это принять ^[2095] .

2095

A. Wollbold, ibid., 23–34.

Биографическое опосредование

Андреас Вольбольд заявляет, что мистагогика Ранера слишком абстрактна. Процесс осознания Тайны собственного существования и мира осуществляется в биографической реальности ^[2096] . Реальная жизненная история человека — это предзаданная ситуация, на фоне которой вырисовываются мистаго- гические упражнения.

Жизненные истории при проведении научных исследований используются разными дисциплинами, а также особенно — при формировании теорий ^[2097] . Фрейд разработал многие из своих психоаналитических теорий, выслушивая жизненные истории своих пациентов; Холл использовал дневники и автобиографии в качестве источника для развития своих идей о зрелости; Муррей при разработке своей доктрины о личности исходил из определенного рода данных. Мы можем указать также на работы Олпорта, Уайта, Эриксона

2096

Ibid., 2–6.

2097

См., например, W. Runyan, Life Histories and Psychobiography. Explorations in Theory and Method, New York — Oxford, 1984; Psychobiography and Life Narratives, eds. D. McAdams & R. Ochberg, Durham, 1988; Biographic und Psychologie, Hrsg. G.Juttemann & H. Thoinae, Berlin, 1987.

и других. Для биографических исследований характерна достоверная жизненная исследовательская ситуация, когда систематически рассматривается смысл прошлого, настоящего и будущего человека: на уровне тела и конституциональных данных личности; способ, посредством которого человек синтезирует свою жизнь; уровень семьи человека, общества и культуры⁴¹". Нарративная (повествовательная) психология, например, специально берет жизненные истории людей в качестве отправной точки своих исследований. Эти жизненные истории толкуются не с точки зрения общих законов, а на основании их внутреннего «сообщения» ^[2098] . В социологии мы наблюдаем подобное развитие: жизненно-мирской подход мира жизни в марксистски ориентированной социологии; подход с точки зрения образа жизни, основанный на феноменологически ориентированном исследовании, и этно- методология, в которой основную роль играют автобиографические данные. Антропология обладает своим так называемым «методом жизненной истории». В политической науке автобиографические данные используются для изучения данного политического климата с точки зрения находящегося в нем человека. В области литературно-исторических дисциплин автобиографии приводят к пониманию влияния событий и текстов на людей. Хедлунд проанализировал 145 автобиографических очерков на предмет изучения наделения смыслом и системы верований ^[2099] . При изучении духовности автобиографические данные лишь изредка подвергаются систематическому исследованию с мистагогической позиции ^[2100] . Биографическое исследование может придать мистагогическому исследованию свой особый акцент. Сравнивая предзадан- ную биографическую ситуацию с новыми формами бытия-для-себя и рефлексией, можно проследить влияние духовного опыта на последующую жизнь данного человека. Формы сознания и рефлексии, которые раскрывают или меняют определенные схемы рефлексии, указывают

на эмпирические процессы. Фиксируя эти изменения, можно обнаружить основу восприятия развития на уровне опыта. Это может касаться элементарного раскрытия Тайны в реальности существования, а также уровня самовозвещения Тайны в раскрытии и растущем осознании своего места и миссии в сообществе. Под вопросом оказывается «способность указывать на безымянное присутствие

2098

См., например, T. Sarbin, Narrative Psychology. The Storied Nature of Human Conduct, New York, 1986; Life and Story. Autobiographies for a Narrative Psychology, ed. D. Lee, Westport — London, 1994.

2099

Об этих сферах применения см. J. Birren & D. Deutchman, Guiding Autobiography Groups for Older Adults. Exploring the Fabric of Life, Baltimore — London, 1991, 120–131. Особ. см. Le desir bio- graphique, ed. P. Lejeune, Paris, 1989.

2100

Исключения: A. Wollbold, Theresevon Lisieux. Eine mystagogische Deutung ihrer Biographie, Wurzburg, 1994; T. Manhausen, Die Biographie der Edith Stein. Beispiel einer Mystagogie, Frankfurt a.M., 1985; L. Karer, Mystagogie in literarischer Biographie. Am Beispiel Hermann Hesses ‘Das Glasperlenspiel’, Wien, 1986.

Бога в процессе жизни человека. Именно придавая Богу имя в развертывающейся человеческой жизни, мистагогика должна доказать свою силу и развиться в независимый метод» ^[2101] .

Самовозвещение Бога

Мистагогика как прояснение человеческого существования реализуется как вопрошание о бытии-для-себя и как размышление над тем, что существует на фоне горизонта Бытия. Тайна очерчивается тут как абсолютное бытие-для- себя, как совершенный акт и бытие как таковое. Мистагогика существования пробуждает всегда уже существующий контакт с Тайной за пределами вопро- шания бытия-для-себя, за пределами любой рефлексии, за пределами любого бытия. Но Тайна остается далекой и безмолвной. Она только светится на горизонте. И люди стремятся к ней со страстной надеждой. Это происходит не в абстрактном метафизическом пространстве, но как биография, проявляющая себя в изменениях биографической предзаданности и развития.

2101

A. Wollbold, ibid., 4. Описание такого мистагогико-биографического метода см. ibid., 63–74.

Основанная на биографиях мистагогика стремится к артикулирующей себя Тайне — Тайне, которая нарушает свое молчание, сообщая себя той са- мотрансценденции, которую люди открывают в себе. Временное устранение границ существования (в вопрошающем бытии-для-себя и рефлексивном суммировании того, что есть) предуготавливает свершение благодати. В этом можно различить три акцента ^[2102] . (1) Бог сообщает о себе в благодати. Эта благодать нетварна. Все тварные дары благодати раскрываются в этой не- тварной благодати. Если благодать в своей основе — это самосообщение Бога, то откровение — это прежде всего близость самуй божественной тайны. Содержание веры носит вторичный характер. (2) Люди сотворены таким образом, что они предназначены для получения этой благодатной близости как нежданного дара, но эта упорядоченность не отменяет благодатности. В человеческом существовании Бог — это лишь бесконечное устремление. Но это стремление к Богу постоянно поддерживается дарованием Божьей благодати. Мистагогика учит нас открывать следы человеческого стремления к Богу и Божьего отклика, поэтому «она побуждает нас объяснять и принимать всю жизнь человека как историю встречи с Божественным» ^[2103] . (3) В Иисусе Христе были воплощены самотрансцендентность сотворенного духа и са- мовозвещение Бога. В Нем проявилась тайна человека и Бога в поиске и самоотдаче ^[2104] .

2102

См. К. Rahner, Some Implications of the Scholastic Concept of Uncreated Grace, в Theological Investigations, vol. I, London, 1961 and 1965, 319–346. Относительно взаимосвязи между Природой и Благодатью см. ibid., 297–317. Понятие Тайны в католическом богословии см. ibid., vol. IV, 1966, 36–73.

2103

A. Wollbold, ibid., 37.

2104

Ibid., 34–39.

Очевидно, что мистагогика благодатного самовозвещения Бога ищущему человека — это не экзистенциально-феноменологическое разъяснение человеческого существования, а мистически-диалогический анализ Тайны встречи с Божественным — анализ, в котором фигура Иисуса Христа проявляется на фоне тринитарной структуры любви. В этой мистагогике ощутимо влияние мистических традиций.

Личное призвание в рамках общин ы

Мистагогика на уровне существования уже сама обнаружила субъективность как бытие-для-себя, которое вопрошающе стремится к Тайне. Благодатное самовозвещение Бога превращает человека в уникальную личность, к которой можно обратиться. В мистагогике личного призвания обращается внимание на способ, посредством которого Бог избирает данного человека в качестве посредника благодатной близости ^[2105] . Здесь можно различить четыре аспекта: (1) Личная миссия, которую переживает получатель [благодати], не может быть сведена к общим принципам или рассматриваться как вопрос практической полезности. Делать что-либо — это личный выбор каждого. Здесь мистагогика — не воззвание, а обнаружение Божьего призвания в конкретной исторической ситуации. (2) Это конкретное призвание раскрывает личную харизму данного человека. Божий призыв пробуждает дарования. Бог сам наделяет харизмой.

2105

‘,23 Об этом особенно см. К. Rahner, Das Dynamische in der Kirche, Freiburg, 1958 (включая Prinzipien und Imperative; Das Charismatische in der Kirche; Die Logik der existenziellen Erkenntnis bei Ignatius von Loyola); К Rahner, Uber die heilsgeschichtliche Bedeutung des Einzelnen in der Kirche, bK. Rahner, Sendung und Gnade. Beitrage zurPastoraltheologie, Innsbruck — Wien — Miinchen, 1961, 88-126.

Осознание призвания и харизмы — особый мистагогический момент — происходит в различении-распознавании духов, парадигматически разработанном в Упражнениях Игнатия. В этой связи решающим является определение открытия Богом Его воли. Как мы видели в ходе нашего исследования диакрисис, это происходит, когда утешение испытывается без предшествующей причины. Мистагогика помогает людям распознать то, о чем Бог просит их и как Он дает им необходимое для исполнения этого. (4). Церковь должна быть посредником этого непосредственного самовозвещения Бога. Мистагогика — это основополагающая миссия церкви в мире. Приводимые ею свидетельства, спасительные истории и знаки надежды помогают мистагогике, которая реализуется и проверяется в интерсубъективности и в любви к ближнему ^[2106] . При проведении ми- стагогического исследования ученые междисциплинарно сотрудничают с психологическими и пастырско-богословскими дисциплинами. Конечно, сюда вовлечены также и три других метода исследования духовности: дескриптивный метод для соотнесения духовной автобиографии и духовного контекста, герменевтическое исследование для интерпретации и систематическое исследование для выявления материальных координат системы отсчета.

2106

A. Wollbold, ibid., 39–46.