Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I
Шрифт:
Это феноменологическое понимание применимо также к духовным формам. Они проявляют себя на фоне культурного комплекса проблем, ответа
на которые они ищут. «Как любой стиль переплетается с историческим контекстом, так же происходит и с духовностью. Без этого контекста она бы даже и не возникла. Несомненно, что реальный стиль позволяет духовной сути человеческого существования выразить себя так, как она действует в данный исторический момент» [2025] . Духовность тесно переплетается с социо-куль- турным контекстом, с преобладающей ментальностью данного периода, «Zeitgeist» [2026] , атмосферой, которая определяет данную культуру, атмосферой, которая превращает людей в современников, заставляет их говорить на одном и том же языке, разделять одну и ту же жизненную позицию. [Господствующая] ментальность распространяется на институты, поведение людей, характер культуры, язык, «структуры общества, на термины, посредством которых она озвучивает свои стремления, субъективные и объективные фор мы общественного сознания» [2027] . Духовные формы возникают как внутренний диалог с культурой по ее законам, чтобы, в противопоставленности ей, отыскать способ преодоления культурной амбивалентности в отношении к Богу. Внутренний замок Терезы Авильской приобретает свое значение в контексте Испании XVI века. Тгетро (исп. «время») и vida (исп. «жизнь») выявляют характерные черты друг друга [2028] . С другой стороны, возможно, что на основе одного и того же подхода Тереза как женщина и учитель церкви только теперь приобретает то значение, которое подобало ей уже тогда, но которого люди в то время не осознали [2029] .
2025
534
2026
S. de Fiores, Spiritualite contempmaine, в DVSp, 1983, 1061–1077; см. также G. Mattai, Sociologieet spiritualite, ibid., 1044–1053.
2027
M. de Certeau, Beschavingen en spiritualiteiten, в Concilium 2, 1966, № 9, 5-10.
2028
O. Steggink, Tiempoyvida de Santa Teresa, Madrid, 1977.
2029
Idem, Aan de bron. Teresa van Avila, vmuw en mystica, Kampen, 1989.
Как и любой другой феномен, духовные формы при последнем анализе обращаются к горизонту, который охватывает все горизонты, — к миру. «Невозможен никакой единичный опыт “реальности”, какая бы реальность ни рассматривалась, если эта “реальность” не приспосабливается к контексту других “реальностей” — аналогичного или иного типа» [2030] . В феноменологии эти другие реальности называются «миром» [2031] или «горизонтом». Мы не должны рассматривать этот горизонт как структуру, предшествующую встрече между «человеком» и «реальностью». Во встрече, которая является </>0/шо-образующей, горизонт проявляется как фон, создающий форму: «Именно этот [горизонт] показывает, что все существующее может быть “встречено”, может быть приведено во взаимоотношения с другими существами и помещено в их ракурс, может быть преображено, прояснено в свете целого и в себе самом» [2032] . Этот «мир» не может быть постигнут как объект. Он представляет себя в объектах и через объекты. Такая группа вещей «для нас всегда носит характер части мира, части вселенной вещей для возможных восприятий» [2033] . Каждый феномен «существует-в», то есть он появляется «на открытом горизонте пространства-времени, на горизонте реальных вещей, которые уже знакомы, — и не только те, о которых мы действительно осведомлены, но и те, которые на данный момент неизвестны и относительно которых можно приобрести опыт и последующее знание» [2034] . При дескриптивном исследовании духовности ученые проводят совместную интердисциплинарную работу с историческими науками, а также с исследованиями в области религии и социологии. Конечно, в ходе этого дескриптивного исследования привлекаются и другие методы, относящиеся к духовности (герменевтика, систематика, мистагогика), каждый по-своему, особенно герменевтика, поскольку только тщательное истолкование текста способно раскрыть его внутренний горизонт с позиции духовности.
2030
A. de Waelhens, La philosophie et les experiences naturelles, The Hague, 1961, 108.
2031
А. де Баланс посвящает целую главу этой теме: ibid., 107–121.
2032
Ibid., 120.
2033
542 Е. Husserl, The Crisis of European sciences and Transcendental Phenomenology, op. cit., 162.
2034
943 Idem, Experience andJudgment, 34.
Герменевтическое исследование
Когда Кассиан хочет разъяснить второй аспект процесса распознавания (диакрисис), он выбирает в качестве примера толкование Писания. Рассматриваемое само по себе, Писание изготовлено из чистого золота, но в результате определенного толкования это золото может быть превращено в изображение тирана: «Нам нужно пристально всмотреться, чтобы увидеть, что никакое нечестивое толкование, навязанное чистому золоту Священного Писания, не обманывает нас драгоценным видом этого металла» [2035] . Этим заявлением Кассиан выдвигает фундаментальную задачу духовной герменевтики: при определенном отношении к чтению духовный текст и его читатель априори ставятся в определенные взаимоотношения друг с другом. 1ерменев- тическое исследование проблематизирует эту читательскую позицию. Вопросы задаются тексту, акту чтения и толкованию, и измеряются перспективы чтения. Порой нет необходимости в постановке этих вопросов, поскольку сам акт чтения становится проблематичным: тексты оказываются непонятными, перспективы чтения — слишком неестественными, значения не могут быть раскрыты или пережиты. Это и есть ситуации, в которых расцветает герменевтика. Когда важные тексты из прошлого становятся непонятными, люди обращаются к герменевтике. Стоики сделали Гомера приемлемым для
2035
Johannes Cassianus, Collationes, 1, 20 (SC 42).
эллинистического мира с помощью аллегорической интерпретации. Раввины переводили Тору в направлении повседневной практики посредством ряда герменевтических правил. Христиане предложили мессианскую интерпретацию Ветхого Завета с помощью схемы исполнения обещания. Гуманисты основали свою интерпретацию классической античности на философии. Реформаторы толковали Библию в свете того принципа, что Писание само интерпретирует себя.
Первоначально число герменевтических систем было ограничено. Специальной герменевтики требовали только Библия и классические тексты. Однако с ростом независимости различных отраслей науки, начиная с XV века, количество специализированных герменевтических систем возросло: историческая наука, изучение законов, философия — все требовало собственной герменевтики. Соответственно, расширился также и объект. Тогда как вначале герменевтика ограничивалась текстами, к этому моменту она также включает поведение людей945, историю [2036] , природу [2037] , — практически все существующее, насколько люди видят в нем смысл и хотят усвоить этот смысл [2038] .
2036
over de interpretatie van literatuur, Baam, 1991, 146–174.
2037
F. Ankersmit, De Angelsakische hermeneutiek en de geschiedbeoefening, в Th. de Boer et al., Hermeneu-
2038
tiek. Filosofische gmndslagen van mens- en cultuurwetenschappen, Meppel — Amsterdam, 1988, 121.
Начиная с XVIII века, в ответ на раздробление на специальные виды герменевтики возникла общая герменевтика. Мейер, будучи одним из первых таких ученых, написал Versuch einer allgemeinen Auslegungskunst (1756). Но именно Фридрих Шлейермахер поставил вопрос, касающийся возможности и условий понимания (Verstehen) как такового. Начиная со Шлейермахера, изучение герменевтики расширилось и углубилось, вызвав целый поток литературы [2039] .
В рамках нескольких областей научных исследований герменевтика выполняет ряд различных функций. Порой она формирует методологический центр, иногда играет маргинальную роль. В один момент она направлена на разрушение предполагаемых связей, в другой она специально пытается восстановить систематические связи. Некоторые виды герменевтики мотивируются освободительно-критическим интересом, тогда как другие прежде всего направлены на осовременивание прошлого. Есть герменевтика, прочно связывающая себя с материальностью
2039
I. Bulhof, Hermeneutiek en natuurwetenschappen, в Th. de Boer et aL, ibid., 240–261.
Прояснение процесса чтения
В своей феноменологии акта чтения Вольфганг Изер показал, что акт чтения по существу связан с составлением текста. В своей книге Der Akt des Lesens150 он описывает три наиболее важных вида действий читателя. (1) Читатель постоянно восстанавливает в памяти последовательные сегменты текста. Руководствуясь текстом, он читает сегмент за сегментом на фоне предшествующих и последующих сегментов текста, — процесс, посредством которого эти сегменты постоянно преобразуются. Именно это постоянное «преобразование сегментов производит эстетический объект»851. Поскольку сам текст не формулирует видоизменения ожидаемой картины, не выражает ни того, как к этому должно относиться запоминаемое, ни того, какие ассоциации должны возникнуть, читатели должны сами «посредством синтезирующей деятельности перенести текст в свой разум» [2040] . (2) Проходя через различные позиции, которые текст заставляет их усваивать, читатели строят свой собственный воображаемый мир. Каждый сегмент текста предлагает читателям определенный контур смысловой области, посредством которого они ставятся в определенную позицию: «Выбор точки зрения в известной степени запланирован» [2041] , а именно запланирован посредством этого наброска смысловой области, передаваемой отдельным сегментам текста. Последовательные наброски (Abschattungen) вынуждают читателя усваивать меняющиеся позиции (Einstellungen). Именно эти меняющиеся позиции дают возможность тексту отображать его различные перспективы, которые посредством их взаимодействия раскрывают горизонт осмысления: «Изменение точки зрения, представленное читателю, создает контраст между текстуальными перспективами, посредством чего они объединяются в совместные горизонты» [2042] .
2040
См. англ. пер.: W. Iser, The Act of Reading, Baltimore — London, 1978. 951 Cp. ibid., 197.
2041
552 Cp. ibid., 111–112.
2042
853 Ibid., 201.
Читатель представляет себе воображаемый мир, рисуя его для себя. Таким образом, он «получает» значение текста, составляя его [2043] . Силой своего воображения он оказывается «в середине текста» [2044] : «Теперь этот процесс… дает нам возможность создавать образ воображаемого объекта, который при других обстоятельствах не имеет собственного существования… Именно потому, что он не имеет собственного существования, и поскольку мы воображаем
2043
554 Cp. ibid., 198.“ Ibid., 21.
2044
Ibid., 108–111.
и создаем его, мы фактически находимся в его присутствии, а он — в нашем» [2045] . Смысловая область представляется читателю по мере того, как он рисует ее. Здесь «устраняется разделение на субъект — объект» [2046] . Эти три упомянутых выше вида деятельности показывают, как читатель и текст преобразуются друг в друге, — преобразование, которое происходит только тогда, когда представляется текст. «В тот момент, когда мы уделяем внимание тексту, озвучиваем или выражаем его, он становится представленным текстом, деятельным и живым» [2047] . Текст оживает, когда его представляют. Его уже нельзя определить исключительно как объективную вещь, отделенную от- читателя. «В рамках феноменологически ориентированной эстетики литературный текст должен рассматриваться как комбинированное действие оперативных структур, которые являются взаимосвязанными и которые читатель актуализирует при чтении для того, чтобы создать смысл посредством действия меняющихся схем» [2048] .
2045
Ср. ibid., 139.
2046
Ibid., 140.
2047
Е. Bruner, Experience and its Expressions, в The Anthropology of Experience, eds. V. Turner & E. Bruner, Urbana — Chicago, 1986, 11–12.
2048
W. Iser, In het licht van de kritiek, в De wetenschap van het lezen. Tienjaar theorie der literaire receptie, trans. & expl. M. Buursink, K. Hupperetz et al, Assen — Amsterdam, 1978, 183.
Процесс интерпретации
Для Гадамера понимание текстов составлено из двух движений: движения традиции, которая, вследствие временнуй отдаленности, представляется противостоящей и чуждой [2049] , и движения истолкователя, предвосхищающего то значение, которое будет направлять его понимание данного текста. Эти два движения «сплавляются» [2050] :
горизонт ищущего смысл истолкователя и горизонт традиции, обращенной к читателю. Вместе они составляют один огромный горизонт, который движется изнутри и который, за пределами границ настоящего, охватывает исторические глубины нашего самосознания. Все, содержащееся в историческом сознании, фактически заключено в единый исторический горизонт… Обособленный горизонт настоящего сам по себе — это не более чем исторические горизонты, которыми нужно овладеть. Скорее, осмысление — это всегда слияние этих горизонтов, которые, как считается, существуют сами по себе®3.
2049
H. Gadamer, Truth and Method, New York, 1991, 311.
2050
Cp. ibid., ЗОбслл., 374сл., 397, 576.
Здесь важны три аспекта: (1) проекция исторического горизонта, в рамках которого возникает текст: «Вот почем)' частью герменевтического подхода является проецирование исторического горизонта, отличающегося от горизонта настоящего» [2051] . (2) Проекция исторического горизонта предполагает, что горизонт настоящего обладает собственным профилем: «Историческое сознание осознает собственную инакость и, следовательно, выдвигает на первый план горизонт прошлого из своего собственного» [2052] . (3) Две позиции априори заключены друг в друге. Это — слияние, объединение горизонтов. В конце концов, способ, посредством которого истолкователь помещает прошлое на расстояние, структурирует это прошлое в соответствии с образом собственного горизонта человека, который по этому признаку неуловимо накладывается на традицию как новый слой. Именно настоящий горизонт осмысления прошлого выявляет себя в вопросах, обращенных к традиции. По этой причине проекция исторического горизонта «не застывает в само- отдалении прошлого сознания, а охватывается нашим собственным горизонтом осмысления… В процессе осмысления происходит реальное объединение горизонтов, а это означает, что когда исторический горизонт проецируется, он одновременно смещается. Выявление этого объединения отрегулированным способом — это задача того, что мы называем исторически воздействуе- мым сознанием» [2053] .
2051
Ibid., 306.
2052
Ibid., 306.
2053
866 Ibid., 307.