Думают…
Шрифт:
— Я не могу слепо верить в такие вещи, как, например, непорочное зачатие, пресуществление, непогрешимость Папы и так далее. Но иногда мне кажется, что какая-то доля истины во всем этом есть. Точнее, надеюсь на это.
— Зачем?
— Иначе жизнь потеряет всякий смысл.
— А я так не думаю. Жизнь увлекательна, она приносит мне много радости.
— Везет же вам! Вы здоровы, материально обеспечены и добились успеха в работе.
— А вы разве нет?
— Ну, в какой-то степени да. Но есть миллионы других людей.
— Забудем о
— Не то чтобы она мне понадобилась. Я прожила без нее почти всю свою взрослую жизнь, но бывают моменты… Я потеряла мужа, около года назад.
— Да, я слышал.
Она замолкает на секунду, словно ожидая, что он добавит что-нибудь еще, «мне очень жаль», например, но он ничего не говорит.
— Это было так неожиданно. Аневризм в головном мозге. Нам было так хорошо… Мартина как раз повысили на работе, а мой последний роман получил премию. Мы мечтали потратить часть денег на отпуск. Изучали рекламные проспекты, как вдруг… — Она замолкает, явно расстроенная воспоминанием. Ральф Мессенджер терпеливо ждет. — Он потерял сознание. Впал в кому и умер в больнице на следующий день.
— Вам, конечно, тяжело, но для него это была легкая смерть.
— Как вы можете так говорить? — Она шокирована, рассержена и уже готова встать и уйти. — Ему было всего сорок четыре. Мог бы еще жить да жить!
— Кто знает? Через год он мог бы заболеть какой-нибудь мучительной болезнью.
— Но мог и не заболеть.
— Согласен, — уступает Ральф.
— Он мог бы прожить долгую и счастливую жизнь, создать множество блестящих радиоочерков, у него родились бы внуки, он мог бы объездить весь мир… да мало ли что еще!
— Но сейчас он об этом не знает. И у него не было времени об этом подумать перед смертью. Он умер с надеждой. Вот почему я говорю, что это была легкая смерть.
Официантка приносит еду, и они замолкают. У Хелен есть время успокоиться.
— Значит, вы считаете, что умереть — значит просто перестать существовать? — говорит Хелен, когда официантка уходит.
— Не совсем так. Атомы моего тела не разрушаются.
— Но ваша душа, ваше «я»?..
— Насколько я понимаю, все это — лишь обозначения определенных функций головного мозга. Как только мозг перестает работать, все исчезает.
— И вы не чувствуете безысходности от этой мысли?
— Нет, — говорит он весело, накручивая на вилку тонкие ленточки тальятелли. Почему я должен чувствовать безысходность? — Он запихивает в рот дымящуюся пасту и с аппетитом пережевывает.
— Получается, бессмысленно годами приобретать знания, накапливать опыт, стараться быть хорошим, стремиться к тому, чтобы из тебя хоть что-нибудь вышло, если потом, после смерти, ничего не останется? Все равно, что строить прекрасный замок из песка в полосе прилива.
— Это — единственное место на пляже, где можно построить замок, — говорит Ральф. —
— Да, но число авторов, которых будут читать после их смерти, ничтожно мало. Большинство из нас обращается в прах как в буквальном, так и в переносном смысле. — Хелен отодвигает несколько листочков салата с коричневатыми стеблями на одну сторону тарелки и разрезает остальные.
— А что такое когнитивная наука?
— Систематическое изучение мозга, — отвечает Ральф. — Последний рубеж современной науки.
— Неужели?
— Физики уже изучили космос вдоль и поперек. Создание универсальной теории — вопрос времени. Открытие ДНК раз и навсегда изменило биологию. А сознание — самое большое белое пятно на карте человеческого знания. Вы знаете, что мы живем в Десятилетие Мозга?
— Нет. А кто это сказал?
— Кажется, президент Буш, — говорит Ральф. — Выступая перед учеными. Мозгом сейчас интересуются все: физики, эволюционные психологи, биологи, зоологи, невропатологи, математики…
— А вы кто по специальности?
— Я начинал как философ. Читал этику в Кембридже, защитил докторскую по философии разума. Потом проходил стажировку в Америке и увлекся компьютерами и ИИ.
— ИИ?
— Искусственным интеллектом. Раньше эта проблема интересовала только философов. Но сейчас будоражит умы.
— А в чем она состоит?
Ральф хмыкнул.
— А вы не находите ничего удивительного или странного в том, что вы наделены сознанием?
— Да, в общем-то, нет. Иногда меня удивляет содержание моего сознания. Эмоции, воспоминания, чувства. С ними проблем хватает. Вы это имеете в виду?
— В научной литературе это называется qualia.
— Qualia?
— Особое качество нашего субъективного знания о мире — как запах кофе или вкус ананаса. Эти ощущения безошибочны, но их очень трудно описать. Никто еще не сумел объяснить наши ощущения, и никто пока не доказал их существования. — Заметив, что Хелен хочет что-то возразить, он добавляет: — Конечно, они кажутся реальными, но, возможно, это просто объективация каких-то более глубинных механизмов.
— «Проволочки в мозгу»? — спрашивает она, интонационно заключая эту фразу в кавычки.
Ральф довольно улыбается:
— Вы смотрели мой сериал?
— Краем глаза.
— Я не совсем согласен с неврологами. Мозг — действительно машина, но машина виртуальная. Система систем.
— А может, это вообще никакая не система?
— Нет уж, вся вселенная — это система. Любой ученый должен с этого начинать.
— Поэтому я и не захотела изучать естественные науки в школе.