Дурак космического масштаба
Шрифт:
— Вижу, — сказал Рос.
И Энрихе понял, что он именно видит. В восприятии первого пилота складывались сейчас в одно сигналы всех систем шлюпки, и он "видел" эту сумму человеческими глазами, видел несуществующее и недоступное отдельно ни человеку, ни компьютеру.
— Действуй по обстановке, — согласился Энрихе и подавил кашель. Как только они выдерживают постоянные перегрузки, эти сумасшедшие пилоты? Шлюпку крутило и выворачивало, но Рос, устремившись глазами к невидимой цели, уверенно направлял полёт туда, где первый раз заметил
Когда до земли оставалась пара тысяч единиц, кидать стало меньше. Энрихе восстановил дыхание, перестал давиться кровью, сунув, наконец, в рот капсулу с коагулятором сосудов. Штрафники тоже повеселели. Живы, они были живы. И даже вроде бы что-то нашли.
Шлюпка выглядела так, словно какой-то небесный монстр пожевал её и выплюнул за несъедобностью. Аварийный люк, однако, открылся довольно легко. И в широкий его проём они сразу увидели капитана. Тот лежал на полу без защитного костюма. Глаза были закрыты. И он — улыбался!
Рос прыгнул в проём, первый. За ним полез, было, Коста, но Энрихе оттеснил его без особых церемоний.
Лейтенант уже прижимал к виску капитана браслет, который рассчитан и на немудрёную медицинскую диагностику.
— Живой, — шепотом сказал он.
Капитан улыбнулся и пробормотал что-то словно во сне.
— Да он же…
— Спит! — пробасил Коста неожиданно громко.
— Поспишь с вами, — произнёс лежащий, и открыл глаза. — Ты что тут делаешь, Коста?
Он знал штрафника по имени.
— Тебя, мерзавца, ищет, — сердито ответил Энрихе.
Они прошли Хэд знает, через что, а этот хаго — спит! Как свинья, как..!
У него просто не было слов.
В наступившей тишине стало слышно, как визжит и скребётся в висящей рядом "двойке" Кьё, которую забыли отстегнуть от страховочных ремней.
Глава 20. "Брикеты с мясом"
— Даже простой боец — это уже тупая безгласная тварь! А штрафники — вообще вроде брикетов с замороженным мясом!
— А ну, потише, Коста, раскомандовался тут, — капитан поморщился. Выглядел он уставшим, мучился головной болью. Это только в первую минуту Энрихе показалось, что хаго бодр и весел, сейчас он видел — фиолетовое излучение прошлось не только по их головам.
Второй раз нырять под медленно наплывающий генератор они не рискнули. Капитан приказал переждать у грунта. Энрихе промолчал: говорил хаго уверенно, проверял уже, что ли?
Теперь они полулежали рядом в тени шлюпки и ждали.
Лихорадочная, сыщитская бодрость отступила, иннеркрайт устал, ныли кости, и болела голова. И в будущем тоже ничего радостного не маячило.
Штрафники спорили о чём-то, усевшись в тени пожёванной алайской шлюпки, спорили теперь шёпотом, почти неслышно. Вставило их после того, как на связь вышел лендслер и сказал нечто такое двусмысленное, что капитан только вздрогнул и кивнул. Дословно Энрихе
Энрихе всё-таки старался не терять контроля. Он не досчитался Роса, приподнялся, оглядываясь…
Рос пытался определиться на местности. Он снял с алайской шлюпки часть навигационного блока, покопался в нём и теперь бродил вокруг, пристреливая координаты. Он думал, как выбираться, в случае отказа навигации. Энрихе не думал. Его, как и капитана, слишком клонило в сон. Клонило так, что сознание уже почти отделилось от тела, и он, временами, видел себя со стороны, лежащего у изрытого оспинами бока шлюпки.
Иннеркрайт не знал, что двадцать минут назад комкрыла получил официальный запрос Совета домов, инициированный регентом, в котором требовали выдать уже не заложника, а военного преступника Энрека Лоо, не знал, что через четыре с половиной часа в районе Плайты будет правительственная комиссия Империи… Но ему хватило чутья понять, что живые они с капитаном Пайелом сейчас никому не нужны.
Фиолетовый фронт наступал. Рос вернулся, подергал капитана за рукав, призывая укрыться в шлюпке. Тот отмахнулся, буркнув, что от железа только больше заболит голова, но поднялся, и они с лейтенантом стали смотреть на приближающееся фиолетовое сияние.
Энрихе, сознание которого то и дело убегало, опять затошнило от подступившего головокружения. Перед глазами вновь заплясали серебристые линии… Его буквально затягивало в транс.
Капитан Пайел обеспокоено склонился над ним. Энрихе вздрогнул от непривычной близости чужого тела, но из горла вырвалось:
— Паутину? Ты видишь паутину?
— А что это? — капитан Пайел уставился на него зелёными, как изувеченное небо, сонными глазами. Сел рядом.
— Глаза закрой, увидишь…
— Да не могу я, плывёт всё. Я и с открытыми — Хэд знает, что вижу. Словно сносит нас куда-то…
— Я и говорю — паутина. Зацепиться надо за что-то, чтобы удержаться здесь. В ЗДЕСЬ! Понимаешь?
Капитан кивнул.
— Я когда ещё в северном крыле служил, на меня накатывало иногда так, что я не осознавал, где же я во Вселенной. Казалось, ещё чуть-чуть и разум выскочит из черепной коробки, и убежит… Или, разум останется, но вот так же убежит вся радость… А потом Дьюп… Колин забрал меня к себе в каюту, и я обрёл в нём какую-то твёрдую землю… Что-то устойчивое в этом чужом и пожирающем душу… Знаешь, Энрек, нет во Вселенной никакого бога. Это вера наша создаёт его, а он потом создаёт нас. Вера делает твердь из небытия, жизнь — из пустоты. И эта вера — наш Бог. Мы порождаем создателя сами, чтобы он стал потом нашей опорой.