Дураки
Шрифт:
— Сначала пусть смотрят специалисты.
Со «специалистами» Виктор Евгеньевич работал три дня. Боже упаси, он не расхваливал свое детище, как любил это обычно делать. Напротив, изо всех сил уверял покупателей, что шапка пуста и брать здесь нечего. (Вот тут-то они и напрягались, сразу ему не поверив.) Давайте для начала все посчитаем, убеждал Дудинскас, давайте определим конкретнуюстоимость. (А они видели: что-то крутит!) Мы согласны, говорил он, мы продаем вам эту шапку за цену, которую вы назвали, но не спешите, давайте посчитаем — а вдруг вы пролетите. (А они хватали — чтобы
Кое-что в этой жизни Дудинскас все-таки знал, кое-что ухитрился понять, чему-то обучился.
В этой стране — с ее менталитетоми ее правилами — он выбрал самый изощренный, самый, казалось бы, невероятный способ совершения сделки: говорить правду, только правду, да еще к тому же и всю.
В ресторане Виктор Евгеньевич театрально подошел к разносчице цветов, взял у нее букет и на глазах всей публики поднес цветы вспыхнувшей Галине Васильевне (они зашли отметить успешные переговоры по закупке оборудования).
Спустя какое-то время девушка-разносчица, совсем замухрышка, молча встала у их стола.
— Сколько с меня? — спросил Дудинскас.
Девушка потупила взор:
— Триста баксов.
— Ты с ума сошла! — зашипел было Виктор Евгеньевич,но остановился, почувствовав на себе взгляды всего зала.
— Фраеров надо учить, — сказала девушка тихо. — Кто жтак цветы покупает?
Кто вообще так покупает, не спросив цены!
Дудинскас разозлился, раздосадовался, но он обрел опыт и поэтому был доволен: «Пока в народе жива предприимчивость, ничего с нами не сделается. А фраеров на наш век хватит...»
Вот так Кравцов все и купил. Как фраер. Не спросив цены и не глядя. А Катин с Дудинскасом его надули, но уже не как шину, а как презерватив. Потому что «лопухнулся» он на амбициях. На том, что у него, совсем недавно простого парня,теперь сразу все будет. И еще два подчиненныхв придачу. Один — академик, да с московским свояком. Другой — не кто-нибудь, а сам Дудинскас, про которого со всех экранов говорят и во всех газетах пишут. Одних газетных вырезок (ему Катин принес две папки, взятые у Надежды Петровны) — кило восемьсот. И все двери, которые перед Дудинскасом всегда открыты, теперь будут открыты и перед ним...
Надували Кравцова они по-разному, хотя оба вполне искренне.
Катин его обманывал тем, что убежденно рассказывал (и сам в это верил), какие золотые горы ему принесет «Голубая магия», когда все начнет печатать, а потом еще и марку. И он ему верил.
Дудинскас его обманул, прямо сказав,когда они, наконец, встретились, что ничего у Катина не выйдет. Потому что вообще ничего путного здесь, при этой власти, выйти не может: он, мол, в этом убедился, так как стал нищ и только поэтомувсе продает.
Это было чистой правдой. Обман заключался лишь в том, что, разговаривая с Кравцовым честно и ничего не тая, Дудинскас
Кравцов не поверил ни одному его слову.
Он был уверен в себе, с новой властью у него все получалось. С нею он стал богат, с нею он дружил, он был ей предан и не сомневался во взаимности хотя бы потому, что ощущал себя ее опорой. А кто же станет рубить сук, на котором сидит? Новой власти он верил, а с главным ее хозяйственным представителем,Павлом Павловичем Титюней, даже дружил.
«Ну не бывает же таких идиотов, — понимал Кравцов, глядя на Дудинскаса, — которые столько всего наделали, ничего не заработав, и не хотели бы все это продать! Раз он меня отговаривает, значит, набивает цену».
Но Виктор Евгеньевич продать как раз хотел,поэтому «сдался», и сделка состоялась. Точнее, не состоялась, а наметилась — в виде протокола о намерениях,в котором и были оговорены все условия и который даже не был подписан, да и составлялся лишь как памятка, своего рода план действий, скрепленный рукопожатием. Чего вполне достаточно для «деловых людей».
Подписывать документы Кравцов не любил, стараясь вообще поменьше следить.При всей уверенности в новой власти, при покровительстве самого Титюни, он все же побаивался КГБ, в чем Дудинскасу прямо признался, сказав, что Павел Павлович ихтоже не любит, и попросив первым условиемкак-то с нимивсе утрясти.
Выслушав просьбу, Дудинскас молча кивнул и вышел. Просьба хозяина — закон: именно так он всегда и мечтал работать.
С верхними этажами КГБ Дудинскасу повезло, как обычно ему везло с погодой в Дубинках, когда приходилось принимать гостей.
В тот самый день, когда, озадаченныйКравцовым и совсем не удовлетворенныйполковником Семенковым, он ломал голову, как бы подняться повыше, позвонил помощник председателя КГБ:
— Виктор Евгеньевич, надо встретиться.
Встретиться, как оказалось, надо было вовсе не с ним, а с самим председателем комитета генерал-полковником Матусевичем и его первым заместителем, генерал-лейтенантом Гериным, причем не в кабинете, а «на натуре», куда в условленное время они и прибыли.
Выяснилось, что им предстоит принимать Высокого Чужеземного Гостя. «Назвать пока не можем, но такого высокого,что выше и придумать трудно».
Общий уровеньруководителей сурового ведомства Дудинскаса «приятно удивил». Отрыв здесь быд очевидным и совсем не в пользу других государственных структур. Во всяком случае, у гэбистов хватило понимания,что Дубинки, пожалуй, единственное место, где иностранца можно как следуетпринять, если он такой «высокий», и даже удивить, если это так им надо. Но ведь и духу хватило:несмотря на пакости, причиненные их ведомством «Артефакту», приехать и прямо сказать: