Дурная кровь
Шрифт:
— Спасите, — хихикнула она тихонько, чтобы и правда вдруг кто не прибежал, выгнулась навстречу желанным прикосновениям. — Убивают… Ты же меня так проглотишь!
Верд и не спорил, пощекотал языком покрасневшее от их общего жара ушко:
— Проглочу. И тебе понравится.
Колдунья с готовностью отвечала, доверчиво, нежно трепеща в широких мозолистых ладонях, требуя больше ласки, больше любимого мужчины.
— Знаю…
Она позволила усадить себя на подоконник, торопливо, пока мужчина не передумал, обхватывая его ногами за бёдра.
— Эй, развратники! — заколотили в окно со стороны двора. —
Дарая погрозила кулаком, пунцовая не то от работы на холоде, не то от увиденного зрелища. Верд сразу сконфузился, спустил девушку на пол, а Талла скорчила подружке недовольную рожицу:
— Завидно?
— А то! — грудно расхохоталась колдунья, довольная, что спугнула полюбовничков, как весенних птах.
Хоть Хорь с Дараей и посмеивались над молодой парочкой, Верд зла на них не держал. Сам себе удивлялся: тёртый калач, не первый год по земле ходит, а ведёт себя ровно мальчишка. Ясно, что шутки их не несли зла. Добродушные подколы больше распаляли влюблённых до следующей встречи, чем мешали, да и сами домашние ни словом, ни делом не давали понять, что гости не желанны. Однако ж наёмник сначала потехи ради прикидывал, как бы жили они с Таллой в собственном доме, куда бы приткнули вездесущего Санни, от которого, ясно, и там бы не избавились, а потом вдруг проснулся как-то утром и понял, что дурачиться больше не желает. И пустующая недостроенная кем-то изба через три забора показалась вполне крепкой и недурно поставленной. Мужчина дважды ходил посмотреть, внутренне оправдываясь тем, что бдительно проверяет, не затеял ли кто из соседей каверзу. Сначала походя шаловливо метнул в опорный столб снежком — попадёт ли? Попал, конечно. В следующий раз, шествуя мимо, пнул сапогом — стоит, крепкий. В конце концов примерился и стал рядом, расшатывая. Нет, хорошо вбит! Правда можно дом срубить.
— А что, Хорь, — после обеда Верд тщательно облизал ложку и ровно пристроил возле плошки. Поправил аккуратно, не спеша с вопросом. — Чего это у вас остов избы стоит, ровно скелет медвежий, посередь деревни?
Ничего, окромя мягкой перины да белёного потолка, не видевший пока Санни признал, что готов на стену лезть от скуки, и обедал вместе со всеми. Лишь иногда сетовал, что, когда его с ложечки кормили, вдобнее было.
— Ну так давай я покормлю! — Дарая с готовностью вынула тяжёлый литой черпак из киселя.
— Спасибо, хорошая женщина! Я не имею ни малейшего права злоупотреблять вашей добротой и гостеприимством, — служитель ретировался к окну, высматривая упомянутую избу.
Верд с Хорем переглянулись и ехидно хмыкнули: один в длиннющие усы, второй в намечающуюся бороду. Ничего, завтра поутру в баньку сходит, побреется. А то Талла уже жалуется, что целоваться колюче… Верд хмыкнул ещё раз, довольно, и положил широкую ладонь девке на колено, обозначая: моё! Та и не дёрнулась.
— Моё дело предложить, — шумно отхлёбнула из черпака Дара.
Наконец высмотрев искомое, служитель протянул:
— И правда изба. Никак недостроенной бросили? Или милостивые Боги прибрали к себе хозяина раньше срока?
— Или руки у него не с того места росли, — пригладил и тут же снова взъерошил тараканьи усы Хорь. — Строить начали ещё тогда, когда у меня ни седины в усах, ни свет-Дараюшки не было. Есть мыслишка,
— Льстец! — добродушно выругалась колдунья, поглаживая хозяина меж высоких залысин, как козла меж рогов.
— Тогда ещё тесть нынешнего хозяина. Хорошо строить начал, ладно. А когда помер и дело по наследству перешло, застопорилось. То наследнику топор не остёр, надо ажно в город за новым ехать, то доски гнилые, надо заказывать. Из энтих досок вся деревня строилась, сарай из них у моих телушек стоит — век сносу не будет! А этому умельцу не подходят. Раз, в общем, скатался за инструментом, второй… Да так и осел в городе. Мельник, кум его, обещался продать имущество поскорее, да деньги переслать. Только что-то не торопится.
Пальцы наёмника непроизвольно стиснули колено Таллы, но спросил он совсем равнодушно, якобы разговор поддерживая:
— И много просит?
Опытного торгаша не обманешь кислой миной и суровым взором. Если коровка приглянулась, у покупателя шварги в глазах снуют, как хочется поскорее забрать красавицу. И тут уж тяни-не тяни, торгуйся сколько влезет, купец знает: клиент с петлёй на шее и уже никуда не денется. Да только от той избы Хорю прибыли никакой не сулили, так что и цену ломить он не собирался. Тем паче ради мельникового кума, который, уезжая, попытался свести у него пятнистую любимицу. Не огрей Дарая коровокрада по хребтине… ну, положим, хуже они бы жить не стали, но вспоминали бы всё одно недовольно.
— Договоримся, — азартно дёрнул себя за правый ус Хорь.
Не ведая, к чему клонит сердечный друг, Талла втихаря подкармливала хозяйского пса объедками, как тот вдруг припал к полу и глухо подозрительно рыкнул.
Стук раздался спустя полминуты. Да не стук — грохот. Властный и тяжёлый, с каким ломятся только к тем, кто успел провиниться и попался на горячем.
— Отворяй, мужик, — притворно ласково потребовали с улицы.
Эх, развезло-разморило! Верд выругался: меч так и остался в большой общей комнате, где он лениво правил ножны, а в кухню на обед наёмник явился без него! Голова ему за такое идиотство плечо бы вывихнул, и правильно сделал!
Хорь приметил, как вхолостую метнулась ладонь Верда к бедру, укоризненно сморщился, но, передумав, махнул головой: к лучшему.
— Иду! Чего молотить? Ща дверь мне с петель снимите! — недовольно гаркнул он, прикрывшись локтем, якобы издали, и шёпотом добавил: — Девоньки, пойдите пока повышивайте или что там.
Дара на всякий случай подхватила кочергу и деловито кивнула:
— Повышиваем, что уж.
Дождавшись, пока колдуньи тихонечко скроются в доме, Хорь направился ко входу. Верд встал чуть позади, как обычно стоят охранники, хмуро скрестив руки на груди.
Средь бела дня да тогда, когда жизнь только-только начала налаживаться. Быть не может, чтобы случилось худое! Сам наёмник, вон, тоже ломился в дом с воплями, когда принёс раненого Сантория. Вот только он не обещал елейным голосочком, что люди они мирные и что законопослушным слугам короля ничегошеньки не грозит. Последнее Верда особенно обеспокоило: ведь ни законопослушным, ни, тем более, слугой он не был. По крайней мере, слугой короля…
А пришельцы торопили, подчёркнуто громко начиная шутить про подожжённую крышу, которая кого хошь из дому выгонит.