Душа без признаков жизни
Шрифт:
Снова хруст и треск. Где-то за кустами. Слабый свет пробирается сквозь заросли.
Страх сжал в плотный кулак, хочет раздавить, не дает сдвинуться с места. Призраки? Нет… Их она не боится. Бояться нужно живых. Марлин чурается людей, которые могут перерезать горло или пустить пулю в лоб… как Феликсу.
Она выдохнула и пошла по направлению бормотания.
Пробралась сквозь заросли, разодрав кожу о колючие ветки. И вот оно… жутко странная картина. Девочка – с черными, как зрачки влюбленного, локонами – рисует звезду на бетонном настиле.
– Что ты делаешь? – спросила Марлин, скрестив руки на груди.
В ответ ее обдало запахом жжёных спичек и ледяным тоном:
– Не твое дело! Убирайся!
Марлин и не подумала. Она окинула незнакомку любопытствующим взглядом, отметив утонченные черты лица. Внешность аристократки.
Когда Феликс был жив, она норовила сотворить с собой нечто подобное: у пластического хирурга подправить нос, губы, углы челюсти, но Феликс решил, что она свихнулась, и Марлин забросила эту идею. У нее и вправду всего один недостаток, однако очень значимый (по ее личному мнению) – маленький рост. Из-за него Марлин прозвали в школе «писклёй».
– Девочка не должна находиться ночью на кладбище, – пожурила она и постучала ногтем о золотые наручные часы.
– Значит, тебе можно тут находиться, а мне нет?
– Во-первых, я взрослый человек, во-вторых, я не под луной гулять пришла. А вот почему ты здесь?
– А с виду непонятно? – фыркнула девочка. – Мозг – не твоё, да? Я делаю обряд, а ты мне мешаешь. Вызываю герцога Агареса. Он управляет тридцать одним легионом демонов, поэтому советую тебе сгинуть отсюда!
– Вот как… – Марлин села на лавочку. – Тогда я останусь с тобой. Если у тебя получится, мы с демоном вместе посмеемся. Что ты нарисовала на бетоне?
Девочка выкатила глаза. Большие такие… громадные, как две планеты, полностью покрытые ледниками.
– Это пентаграмма! С ее помощью я призову Агареса, – гордо ответила она, взмахнув волосами.
– Максимум, что ты призовешь – еврейский конгресс. – Марлин приблизилась к девочке и указала пальцем на рисунок: – Это не пентаграмма, а звезда Давида. У пентаграммы пять концов, а у твоей звезды их шесть.
Девочка оглядела рисунок, рассеянно повела головой и смутилась.
– Как тебя зовут?
– Кристина, – булькнула она горлом и поджала губы.
– Что ж, Крис, если хочешь чем-то заниматься, необходимо хотя бы знать основы дела. Оккультизм не исключение. Мое имя Марлин, но предпочитаю, чтобы меня называли Мари.
Она протянула руку, и Крис с подозрением ответила на рукопожатие. Тонкая ладонь девочки оказалась до дрожи холодной.
– Что ты тут делала? Не думала, что кого-то встречу.
– Навещала кое-кого и заснула. Гордиться нечем. А ты могла встретить парочку наркоманов. Возможно, и маньяка, – строгим тоном проговорила Марлин, однако девочка совершенно спокойно взирала на нее, будто не видела здесь угрозы. – Когда я была твоего возраста в районе кладбища, где я жила, завелся такой экземпляр. Нападал, выскакивая из-за
– Круто, – воодушевилась Крис, приняла весьма надменную позу и с вызовом вскинула подбородок. – На этом кладбище ничего путного не происходит. Я только цыган наблюдала, ворующих цветы с могил. Странные они.
«Сказала девочка, рисующая пентаграммы на бетоне», – подумала Марлин.
– И всё же… тебе надо быть осторожнее. Это опасно.
– Я не боюсь смерти, – отмахнулась Крис, сверкнув голубыми глазами.
– Правильно. Бояться твоей смерти будут те, кто тобой дорожит. – Потирая ушибленный локоть, Марлин рассеянно опустила взгляд на догорающие свечи, расставленные вокруг чертежей. – Зачем тебе эти мерзости?
– Я хочу стать сатанисткой, – заявила Крис, выпрямляя спину: то ли потому что считала сатанизм чем-то головокружительно прекрасным, то ли чтобы казаться выше на фоне Марлин.
С девочкой они примерно одного роста.
Хотя обольщаться не стоит. Кристина вырастет, а я так и останусь размером с домового.
Однако у юной оккультистки откровенно худое телосложение, длинные ноги и костлявые лопатки, но красивые черты лица и шея удивительной журавлиной тонкости.
Марлин же стройна, прекрасно сложена, хотя и неуклюжая, но с виду изящная. С лицом не эталонным, но нежным: глубокие серые глаза, маленький рот с пухлыми губами и выразительные скулы. Так говорил Феликс… Благородно и возвышенно, в своем репертуаре.
– Разве родители не разозлятся, что ты ночью шаришься где-то?
– Слушай, просто свали отсюда, а?
Глаза девочки, цвета инея, заблестели. Она отвернулась. Марлин поняла, что вопрос о родителях ее расстроил, и уточнила догадку наверняка:
– У тебя плохие отношения с ними?
Крис снова повернулась в самом расстроенном состоянии духа.
– Нет у меня родителей.
Марлин сделалось стыдно.
– Но… кто-то же у тебя есть? Где ты живешь?
– Где, где… – Крис закатила глаза. – В дыре. Там же, где остальные сироты.
Теперь стало не только неловко, но и отчего-то гадко за свое поведение перед девочкой, и Марлин лихорадочно придумывала, что сказать.
– Мой муж недавно погиб, а до этого ушли из жизни родители. Оба от рака, – выдавила она, надеясь снять неловкость, но Крис лишь пожала плечами. Марлин решила спросить напрямую: – А что случилось с твоими?
– Ничего хорошего, – буркнула девочка.
– Логично, – не сдержалась Марлин, мысленно поругав себя за пылкость. – Ну… я не настаиваю на откровенности, но раз уж у нас обоих случились потери, можем поделиться ими. Так принято. Люди иногда разговаривают.
Марлин указала Крис на косую скамью, а сама – огляделась.
Над городом разлилась ночь. Звезды мигали и растворялись в темноте. Ветер ласково обдувал ветви скрипящих елей, веял ароматом ромашек. В кустах шуршали зверьки, но внимание Марлин зацепила только ворона, неподвижно сидящая на ветке.