Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания
Шрифт:
— Ну вот, как всегда, наследили — даже дышать нечем. Не могут перемещаться по одному, тихо и аккуратно. Обязательно надо стаями, никакого уважения к храму, — контур протянул руку, и могучие двери, озарившись фиолетовым, медленно-торжественно затворились. Черный плащ двинулся дальше по очередному залу, наполненному непонятными шорохами и шипениями. Монах шел, не поднимая головы:
— Ну, ладно, ладно! Расшумелись! Сказано вам, рано еще! Не пришел еще ваш срок. Надо иметь терпение, недолго уже осталось, — существо вышло из шипящего зала, и тяжелые двери мягко закрылись за его спиной. Вдруг где-то вдалеке коридора появился силуэт, освещенный свечой.
— Флук! Флук, как я рада, что ты еще здесь. Флук, миленький, ну попроси за меня, ты же можешь…
— Сейчас же погасите свечу! Где вы вообще откопали эту гадость. Погасите!
Девушка поспешно задула пламя свечи и мгновенно засветилась голубым контуром.
— Флук, ты же знаешь, что я не люблю этого. Я хочу живого света, огня, пламени… Флук!
— «Люблю», «хочу»! Что за слова? Антола, откуда в вас все это берется. Ваше желание учитывалось только тогда, когда вам предлагался выбор тела. Вы получили то, что хотели, а теперь извольте выполнять наши условия.
Ваше счастье, что это все вы говорите мне, но берегитесь! Если ваши желания станут известны Пиластэлу, вам несдобровать. Он волен отнять у вас то, что дал. И я уже не смогу вступиться за вас, вы будете сами повинны во всем. Вы знали, на что идете. Когда перед вами был выбор: тело или пространство, вы выбрали первое и приняли наши условия… наши правила.
— Но, Флук! Я ведь… Я не знала… Я…
— Антола, какие могут быть возражения? Вы же сами это прекрасно понимаете. Вы же сами отреклись от всего, что нужно телу, ради того, чтобы обладать им. Разве не так?
— Да, но… Да, именно так, — женский контур, тихо постукивая каблучками, медленно удалился в темноту одного из коридоров.
Шарканье голубого контура монаха продолжало свое движение по направлению к светящейся арке в конце темного коридора. Полы монашеского плаща осветили порог, разделяющий темень коридора и серебристо-синий свет зала, находящегося за аркой. Монах закрыл за собой двери зала, и плащ его, потеряв свой контур, озарился синим светом. Свет исходил из огромного квадрата в потолке зала, ведущего в громадное темно-синее пространство, из которого сияло множество близких и далеких, теплых и холодных, бесконечно мудрых звезд. Флук подошел к центру зала и поднял голову вверх. Звезды покрыли мертвенно-бледным светом его высохшее, крючконосое лицо с впалыми, но невероятно светлыми, небесно-голубыми глазами.
— Что скажешь, Флук?! — голос исходил из того самого света, обволакивающего подобно густому туману все, что попадалось на его пути, но не проникающего через открытые двери шестистенного помещения в темень коридоров. Казалось, что свет был живым существом.
— То же, что и вчера, Пиластэл. Антола все еще бредит мечтой вернуться к людям. Боюсь, что это у нее не пройдет.
— Да, эта душа слишком уж любила жизнь. Но ты знаешь, Флук, к сожалению, правда не знаю, к чьему сожалению, пока ее душа будет обладать сердцем того тела, в котором она живет, она будет мечтать вернуться к людям.
— О, Пиластэл, ее не столько тянет к людям, сколько к одному человеку. Будучи с ним, она любила его, а он ее…
— Я
— Да. Я тоже отказался от всего, чтобы обладать тем, чем я владел там среди людей. Только в отличие от этой бедной девушки я понимал, что меня ждет, и выбрал тело старца. И теперь я могу все чувствовать и ощущать не хуже, чем в своем теле, а это тело не требует многого, ну, по крайней мере, его малочисленные запросы достаточно легко побороть. Но Антола… Она сделала большую ошибку, когда вселилась в молодое красивое тело. Ее можно понять. Она — женщина всей душой и не смогла удержаться от соблазна стать во много раз красивее, чем была. И как всякая женская душа, ослепленная жаждой обрести то, что потеряла, не подумала о том, что будет дальше. Сможет ли ее душа не слиться с сердцем и править телом? И теперь бедная Антола терпит страшные муки.
— Но, Флук, душа всегда стремится к свету! И в грешном теле ей все одно, что в клетке под замком. И пока она в нем, страдания и муки, более чем редкие радости, будут тяготить ее. Эти муки неизбежны для души, заключенной в тело.
Но есть души среди приходящих к нам, которые настолько крепко прирастали к телу, к его жизни и чувствам, подобно тому, как моллюск прикреплен к раковине, что они соглашаются на все, только бы вернуть то, что давало им возможность так примитивно ощущать окружающее.
Антола обладает именно такой душой. Но, Флук, если так будет и дальше, то я буду вынужден отнять у нее тело и само существование души. Ее не станет совсем. Что делать? Таков закон…. Но, однако, мы заговорились с тобой, Флук, тебя уже ждут Трок и Скавуль. Вам пора.
Глава вторая
НОЧНЫЕ ГОСТИ
— Слушай, какого черта у тебя в комнате так трещат обои? — сказал Вадим, обнимая Лену.
— Понятия не имею. Я все лето и даже начало осени не появлялась в этой квартире, ну ты же сам знаешь, что меня не было в Москве. И вот только позавчера я, впервые за эту зиму, ночевала здесь. Это была ужасная ночь. Было такое ощущение, будто стены разваливаются, и трескается пол. Я всю ночь не спала. Ты не поверишь, но в свои двадцать четыре года я струсила, как когда-то в детстве, и уснула только при включенном свете.
— Наверное, пора уже здесь ремонт делать.
— Да, я здесь так редко появляюсь, что все очень запущено и неухожено. Представляешь, я еще с прошлой зимы балкон даже не раскрывала. Он так замурован, что я, пожалуй, сделаю это уже завтра, сегодня я очень устала, — она обняла его за шею и притянула к себе.
— Ну, ладно, мне пора, уже поздно. Пока, — Вадим поцеловал девушку, и в это момент вновь раздался треск обоев.
— Ну, вот опять. Вадим, а ты разве не останешься сегодня? Мне страшно одной.