Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания
Шрифт:
— Ах, Алюс, как же я завидую тебе! Ты можешь веселиться, а у меня что-то не получается…. Нет, что ты. Я не могу! Да нет же, просто не хочется. Полетай сегодня с кем-нибудь другим, у меня сегодня нелетное настроение. Ну, малыш, ну, пожалуйста, не упрашивай меня так, иначе я не смогу тебе отказать…. Ну ладно, так и быть, негодный мальчишка, все-таки уговорил…
Пятнышко слетело с ее плеча. Антола встала с кресла и легла на кровать. Она закрыла глаза, тело полностью расслабилось,
Два светящихся пятна, одно маленькое, другое побольше, закружились в воздухе и, беспрепятственно преодолев закрытую дверь комнаты, понеслись по темному коридору. По дороге к ним присоединились другие, такие же, как они, клубки света. В конце концов образовалась целая стая световых точек. Они бесшумно носились по темным залам Храма, издавая только легкие потрескивания. В самом разгаре веселья один сгусток отделился и медленно, словно опасаясь чего-то, поплыл в обратную сторону. Через минуту Антола уже сидела на кровати, задумчиво глядя в черную пустоту и сжимая в руке теплый, чуть мягкий воск свечи. В дверь осторожно постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел Флук.
— Приветствую тебя, Антола. Ты как всегда в неизменной печали, одна?
— Да, милый Флук, ты же сам знаешь.
— Да уж, знаю не только я, но и Пиластэл. От него ничего не утаить. Он все видит и чувствует. Но я пришел не поэтому. Я вчера видел того, с кем твои мысли.
— Флук! Этого не может быть!
— Может. Помнишь, был разговор о том, что мы нашли переходную дыру! Так вот, ее проекционная точка приходится на одну из земных квартир! Она долгое время пустовала, а вчера в ней находился этот человек с хозяйкой квартиры. Мы долго не решались войти, но ночью, когда этот человек ушел, а девушка уснула, все-таки вышли из межпространственного коридора. Внезапно хозяйка проснулась, увидела нас, и нам пришлось с ней заговорить… И, знаешь, Антола, даже без разговора я понял, что ей хочется уйти, но ее место еще там, она не понимает этого, и это тяготит ее.
— Флук, милый, остановим ее! Что делал он? В чем одет? Что говорил? Расскажи!
— На нем был зеленый свитер, голубые джинсы, говорил какую-то ерунду и обнимал Лену.
— Какую Лену?
— Хозяйку квартиры, разговоры о которой ты пожелала отложить в сторону.
Антола улыбнулась.
— Нет, Флук, ты что-то путаешь. Это, наверное, был не он. Он так не мог, ведь он любит меня.
— Да, именно так он ей и говорил, но все же обнимал и целовал.
— Хватит, Флук, ты ошибаешься. Моя душа рядом с его душой, а все, что происходит физически, не имеет сейчас никакого значения… Возьмите меня с собой в следующий раз, а? Я буду умницей, Флук, ну, пожалуйста.
Глава четвертая
ВАДИМ
Телефон разразился пронзительным звонком наперекор горластому будильнику. Вадим Стужин, с трудом раскрывая слипшиеся ото
— Да!
— Доброе утро, дорогой!
— Кто это?…
— Милый, это же я, Лена. Ты, что, еще спишь?
— А ты как думала? Я, что, по-твоему, в половине седьмого утра должен находиться в состоянии полного бодрствования?
— Ну ведь мы же с тобой договорились. Ты забыл?
— На счет чего…. Ах ты черт! Забыл. А я-то думал, что будильник забыл переключить. Ленка, прости! Прости бога ради, закрутился вчера, совсем измотался, пришел и отрубился сразу. Сейчас вообще еле глаза продрал. Все, сейчас встаю, быстро одеваюсь, беру ракетку и бегу на корт. Жди меня там.
— Ладно, Вадим, только не задерживайся.
Вадим не спеша поднялся и сел на краю кровати. За окном была зима, и хотелось каждую секунду пребывания по эту сторону окна тянуть подольше, впитывая тепло нагретого воздуха всем телом, прежде чем выйти на холод в темное зимнее утро.
Вадим с неохотой натянул холодные джинсы, просунул непослушные руки в рукава свитера и включил магнитофон. Под тихую грустную мелодию Стинга Вадим собрал свою огромную спортивную сумку, воткнул в нее ракетку и закурил сигарету.
Прошло около часа, пока Вадим, не нарушая спокойствия и медлительности спящей окружающей его обстановки, наконец, не закрыл за собой на ключ двери квартиры и не вышел на улицу. Черный морозный ветерок мгновенно обжег теплые щеки и заставил прибавить шагу. Еще через час, после продолжительной и нудной тряски в автобусе и метро, Вадим миновал проходную спорткомплекса. Переодевшись, подхватив ракетку и несколько мячиков, довольный своим внешним видом, Вадим приблизился к дверям крытого корта.
Стучал теннисный мячик. Стужин заглянул в зал. Лена азартно бегала по залу, отбивая подачи, которые посылала ей стена. Вадиму не хотелось входить в зал. Он прислонился к двери и наблюдал за полетами мяча. Одна и та же мысль периодически приходила ему в голову. Зачем он придумал себе Анну и для чего всю эту выдуманную им самим историю он рассказал Лене. И откуда эта история вообще возникла в его мозгу? Он совершенно отчетливо вспомнил сейчас тот день, когда он познакомился с Леной.
За окнами независимого издательства журнала, в котором работал Вадим, сияло весеннее солнце. Уже был май, и весна становилась больше похожей на лето. Окна издательской конторы были открыты, и легкий благоухающий молодой листвой ветерок витал под потолком. Стужин сидел за столом и работал над разложенными на нем негативами. Дверь распахнулась, негативы, подхваченные сквозняком, взметнулись к потолку, и на пороге появилась Зиночка, секретарша начальника. На самом деле имя у Зиночки было совсем другое, но это больше нравилось шефу.
— Стужин, — пытаясь изобразить французский прононс, прогнусавила Зиночка, — к шефу.
Вадим сгреб разлетевшиеся негативы в первозданную кучу и отправился к руководству. Там выяснилось, что ему вечером необходимо быть на какой-то пресс-конференции в итальянском посольстве. Если бы не запланированная на этот вечер встреча со старыми институтскими друзьями, все было бы великолепно. Но мероприятие, к которому он готовился целую неделю, так безжалостно сорвалось и рассыпалось в пух и прах.