Душа моя - элизиум теней
Шрифт:
какую-то живительную силу, очень хорошо влияли на нервную систему, но не дошли до
моего, очевидно больного, жизненного центра. Психиатры предписывали мне покой,
усиленное питание и разные микстуры. Самой мне иногда казалось, что во мне
концентрируются какие-то новые потенциальные возможности и мучают меня, не находя
применения.
И когда пришла революция, волна жизни подхватила и бросила меня на большую,
интересную работу, дав мне громадное удовлетворение. Я
годы.
Уже давно самоучкой я овладела пониманием английского текста и читала английские
романы. И вот я занялась переводами и компиляциями с английского и французского.
Небольшие мои статьи печатались в «Современном слове», еженедельном приложении к
газете «Речь». Редактором этого еженедельника была милейшая Татьяна Александровна
Богданович, племянница писателя Короленко. Я имела свой небольшой самостоятельный
заработок.
Зимой 1914 года мне порекомендавали хорошую преподавательницу английского языка
мисс Спенс, и я стала брать у нее уроки. Эта немолодая девушка осталась у меня на всю
жизнь образцом прекрасного учителя и светлой души человека. Каждый урок она
диктовала мне и сама записывала в мою тетрадь по памяти большой материал детских
песенок, классической прозы и поэзии, поговорок, идиом, даже молитв, псалмов, которые
англичане хором поют в церкви. Весь этот материал, накопивишйся за несколько месяцев
наших занятий, я сохранила на всю жизнь, как драгоценность. И как он помог мне
организовать интересные и содержательные уроки, когда я сама стала
преподавательницей! Мои ученики высоко расценивали мои уроки, занимались у меня по
несколько лет, успешно изучая один язык за другим, и моя благодарная память всегда
обращалась к дорогой мне мисс Спенс. При преподавании других языков я использовала
ее метод привлечения к уроку разнообразного, интересного материала по данному языку.
Мисс Спенс увлекла меня своими вдохновенными уроками. Успешности занятий
содействовали и наши дружественные отношения. Придя на урок, мисс Спенс проводила у
нас много времени, завтракала с нами. Я бывала с ней в англиканской церкви и пела
псалмы вместе с другими прихожанами. Бывала я и на английских собраниях и чаепитиях
с чудесным печеньем. Изучение языка отвлекло меня от сложных личных переживаний
того времени. Осенью мисс Спенс хотела съездить в Лондон навестить свою мать, и я
собралась ехать вместе с ней, но разразилась Первая мировая война, было не до
заграничных поездок. Мисс Спенс
продолжила занятия английским языком. Преподавательница моя, тоже англичанка, была
совсем в другом роде. Не обладая большими теоретическими знаниями, она была очень
разговорчивая, и мы с ней болтали весь урок. Но мне и это было очень полезно. Через
несколько месяцев я настолько овладела английской разговорной речью, что
преподавательница стала передавать мне свои уроки с начинающими. Так у меня появился
заработок.
42
Николай Арнольдович, обеспокоенный моим состоянием, старался всячески баловать и
развлекать меня. Особенно тревожила его часто владевшая мной апатия. «Ты бы хоть
посердилась на кого-нибудь», – говорил он. Как-то он взял какую-то дополнительную
чертежную работу и на полученные деньги купил мне золотые ручные часики и уговорил
съездить в Кисловодск, где в это время находилась моя мачеха. В мае 1914 года я уехала, впервые за время материнства расставшись на две недели со своими детьми. Несмотря на
мои почтенные 38 лет, я выглядела так моложаво, что меня все принимали за «барышню», как тогда называли девушек. Был даже такой случай, что в вагоне меня спросили: «Как это
родители вас отпустили одну на погибельный Кавказ?».
Мачеха наняла мне комнату в доме рядом, а перейти через улицу – начинался знаменитый
Кисловодский парк. Лучшего места не придумать. В том же доме занимала квартиру
старинная знакомая Елены Георгиевны – вдова известного профессора А.П. Доброславина.
Его бюст был только что поставлен в Музее Медицинской Академии. С ней вместе жил ее
сын Борис Алексеевич, инженер, занимавший какое-то видное место на Кисловодских
Минеральных водах. Хорош был парк в своем весеннем убранстве. Хороши были
знаменитые «Красные камни». Порадовал меня какой-то животворящий воздух
Кисловодска, наэлектризованный испарениями нарзана. Но самое большое место в моих
кисловодских впечатлениях заняла семья Доброславиных. Мать – Мария Васильевна –
интересный человек, умница, прекрасная музыкантша, любимая ученица Рубинштейна.
Несмотря на возраст и пальцы, изуродованные подагрой, она виртуозно аккомпанировала
своему сыну, тоже хорошему скрипачу. В день приезда мачеха рассказала мне о своих
знакомых, предупредив, что сын – Борис Алексеевич – закоренелый 45летний холостяк, ненавистник женщин. Перед моим приездом Елена Георгиевна дразнила его: «Вот
погодите, приедет моя дочь, давайте пари держать, что влюбитесь». Он ни о каком пари и