Душа моя - элизиум теней

Вейтбрехт Евгения Алексеевна

возраста.

Екатерина Петровна Фомичева отправляла своих девочек в деревню, сына в армию. Она

помогала мне складываться, и сколько глупостей я наделала с ее помощью. Скажу только, что я оставила, например, хрустальную чернильницу с массивной серебряной крышкой, на

ней большая золотая монограмма, а взяла три старые эмалированные кружки. Ясно, что

дорогие картины надо было вынуть из рам, взять ценные чехлы от диванных подушек

и т.д. Все невзятые вещи

остались на хранении у Екатерины Петровны, т.е. перешли в ее

собственность. Перепало ей вещей приблизительно тысяч на 1012. Также неразумно

поступила я и в отношении иностранных учебников, взяв с собой, главным образом, все, что было по испанскому языку. За три года пребывания в Новосибирске я ни разу не

раскрыла пакета с испанскимм книгами и горячо жалела об оставленных английских и

французских материалах. Вернувшись, я, конечно, ничего не нашла. Екатерине Петровне

недолго пользовалась моими вещами, она погибла, и никто не знает, как – ушла из дома и

не вернулась.

20 августа, в день нашего выезда, Николай Константинович дал мне знать, что он за мной

заедет, и я должна быть готова к определенному часу. Накануне вечером был у меня

Николай Арнольдович и грустно прощался со мной: «Прощай, моя Женечка, мы больше с

тобой не увидимся». Я старалась его подбодрить, говорила, что мы скоро вернемся, но он

стоял на своем и был прав. На другой день он пришел на несколько минут на вокзал

проститься со всеми нами, и это было прощанием навеки. Готовая к отъезду, я сидела в

передней на своих вещах, и никто за мной не заезжал, я уж начала волноваться. Но скоро

всегда заботливый Николай Константинович прибежал запыхавшись на минутку, чтобы

успокоить меня. «Не волнуйтесь, заеду за вами через час на машине». И действительно

очень скоро он перевез меня с вещами на вокзал. Носильщик взвалил мои вещи на

тележку и, к моему удивлению, Николай Константинович сказал ему: «Вагон № такой».

Оказывается, мой добрый гений уступил мне свое место в купе, а сам поместился на

временно свободном месте в купе директора театра. А потом Николай Константинович

перешел в свое купе и мы все прекрасно разместились. От неожиданности у меня был

момент замешательства. Я готовилась к теплушке и взяла некоторые вещи специально, чтобы устроиться там по возможности удобнее, и между прочими вещами особенно пугал

меня большой матрас. Я хотела его просто оставить на тележке, но тут пришла на помощь

добрейшая Анна Адриановна, мать Николая Константиновича – она немедленно

сговорилась с проводником, чтобы он взял этот большой пакет к себе, сказав,

что Черкасов

оплатит его услугу. Как пригодился мне в Новосибирске этот прекрасный матрас, как

удобно мне спится на нем и сейчас.

С одной стороны нашего купе помещалась семья народного артиста К.В. Скоробогатова.

Он ехал с женой, врачом Анной Васильевной, дочкой Лерой и внучкой Анечкой, почти

ровесницей нашего семимесячного Андрюши. Рядом со Скоробогатовыми было купе

народного артиста Николая Константиновича Симонова. Таким образом, в вагоне

оказались рядышком трое новоиспеченных народных артистов и лауреатов Сталинской

премии – Черкасов, Скоробогатов и Симонов. Семья Симонова состояла из жены, тоже

актрисы Анны Григорьевны Белоусовой, тещи и двух дочерей - Лены и Катюши. Леночка, дочь Белоусовой от первого брака, была совсем худенькая, бледная девочка лет 89.

Четырехлетняя Катюша - толстая, румяная, обладала всеми данными будущей русской

красавицы, тип, так удачно запечатленный художником Маковским. Теща Симонова –

приемная мать или мачеха Белоусовой Мария Константиновна – в прошлом

политкаторжанка с очень интересной жизнью вплоть до побега из тюрьмы. Наверное, она

сама напишет свои воспоминания, а я ее видела в роли удивительного педагога, всю свою

душу отдавшего детям Симонова. У Марии Константиновны были неисчерпаемые

источники фантазии для изобретения детских занимательных игр и нужной

самоотверженной любви к ним. В дорожной скуке я, стоя в коридоре вагона с Андрюшей

на руках, часто с интересом следила за их увлекательными детскими играми под

руководством Марии Константиновны. С другой стороны нашего купе помещался

народный артист Юрий Михайлович Юрьев со своей «нянюшкой Настей». Называю я ее

так, потому что это симпатичнейшее существо Настенька была также необходима ему, как

бывают хорошие няни для младенцев. Она участвовала в его одевании и раздевании, не

отходила от его постели, когда он был болен. Настенька ездила с ним на халтурные

выездные спектакли. Раньше она была прислугой его матери, и 30 лет после ее смерти

провела с ним. В какой-то степени она заменяла ему и мать. Настенька обожала Юрия

Михайловича, несмотря на то, что он, избалованный ею, часто сердился на нее и бывал

просто грубым, когда ей не удавалось ему угодить. С Настей интересно было поговорить о

театральных делах. Она знала все пьесы, в которых участвовал Юрий Михайлович,