Душа убийцы (сборник)
Шрифт:
Но как же он пил этот кофе, бедняга-а-а-а-а?
1990г.
Для меня нет сомнений в том, что хорошие книги излучают дивное, Божественвой природы сияние.
На книги Пушкина моя рука, вооруженная рамкой лозоискателя, откликается с расстояния около полуметра.
Александр
Из цикла «Беседы с воображаемым собеседником».
ДУША УБИЙЦЫ – 2
(записки пропавшего)
Арбалет, который я направил на свое кресло, был сооружен из домкрата и автомобильной рессоры. Рессора оттягивалась домкратом так сильно, что, когда срабатывал спусковой механизм, копье выметывалось метров на триста. Хорошее копье, из нержавейки. Я добыл его из комплекта для подводной охоты на акул. А спусковой механизм я приладил к педали, которую подставил под ногу Серовцеву.
Да, все было выверено: Серовцеву достаточно нажать на педаль, чтобы копье пронзило меня, пригвоздив к спинке кресла. Ребра ли, позвонки, я думаю, не помешали бы этому. Один удар по педали — и я так и останусь в кресле как бабочка, приколотая булавкой к картону. От удовлетворения сделанным у меня пробежал холодок по спине.
— Ни бэ? — хохотнул я, усаживаясь.
Серовцев, сама собой, «бэ». Боялся, само собой разумеется. Да что там боялся — трусил до чертиков!
— Главное — помни: это твой шанс. Каждому в жизни дается единственный шанс! Не упусти!
Но он все помалкивал. Лицо посерело, стало крохотным, как у мышонка.
— Сделаешь передачу с настоящим убийством, со всеми реалиями типа вываливающегося языка, хруста костей, выскакивающих глаз из орбит — цены твоему видеоклипу не будет!
Этот мышонок будто не слышал. Ему не хватало жизненной силы, начала — животного, разума — четкого, аналитического, беспощадно-логического. Ах, как не хватало ему этих прекраснейших, необходимейших качеств! Я надеялся только на его профессиональный азарт.
—Мир на тебя смотрит! Вот так! — крикнул я и, разжав резко ладонь, выбросил ее ему прямо в лицо.
Он чуть не свалился со стула, но все же успел дрыгнуть ногой по направлению к этой педали; хорошо, что педаль пока что не была соединена с механизмом.
— Не сейчас! — сказал я. — Включай телекамеру, начинаем! — Он все заглатывал воздух, опоминаясь от страха. — К тому же это — не т а ладонь! Не чужая!
Только после этого разъяснения (а говорил я будничным тоном, даже ворчливо), только тогда отважился он взглянуть на мою выставленную перед его носом ладонь.
Ладонь, как ладонь.
В общем, я все отладил, Серовцев навел телекамеры; я сидел в кресле как министр Безопасности Нации неделю назад: закинул на ногу ногу, напустил значительное выражение на лицо.
«Сейчас Оно спит, — начал я тоном, каким министр начинал выступление о деструктивных силах, разъедающих общество, то-есть, с сознанием превосходства как над силами, которые разъедают,
Помнятся, именно так начал министр и показал свой кулак, как будто бы там, в кулаке и поселялись эти отвратительные деструктивные силы, разъедающие наше несчастное общество, и что он лично, министр, не имеет никакого отношения к этому кулаку — это с одной стороны. А с другой — стоит ему покрепче сжаты его, как…
Вот именно «как» в моем случае не проходило. Я не мог сжать правый кулак. Я вообще не мог им управлять. С того момента, когда это там поселилось… Нет! Нет сил продолжать! Защипало в носу. Неужели никто, никто мне не поможет?.. Но стоп! Чего это разнюнился я? Я ведь решил и нашел способ с этим покончить!..
Итак, вспомним министра. Превосходный образчик!
— Мы погибаем! — говорил он столь жизнерадостно, что всякому становилось понятно: ни черта мы не погибаем! Ему просто надо вышибить деньги. — Мы погибаем, потому что деструктивные силы, преступники, гады всё размножаются, в то время как по вине демократов дороговизна растет, отчего здоровые силы рожать не хотят! А между тем ученые умеют работать над генами. Надо заставить их работать над специальными генами, определяющими существо человека. Надо, чтобы ученые научились вытаскивать из человека гены дурные, чтобы посадить на их место другие. Хорошие гены…
Может быть, я и дал слишком силы в своей саркастичной фантазии, но смысл его выступления, помнится, был именно этот. Мы с Ритой смеялись над этим напыщенным и в то же время беспомощным индюком. И в голову не могло нам прийти, насколько то, о чем он разглагольствовал, окажется связанным с нами. Не в части ученых и их генных проблем, но ближе, ужасней, убийственней!.. А мы с Ритой смеялись. Смеялись, занимаясь любовью…
Рита не была идеальной красавицей. Пожалуй, вообще красавицей не была. Но было в ней что-то, что заставляло многих на нее оборачиваться. Она была полная, высокая женщина, блузки были тесны для ее грудей, она двигалась царственно, плавно внося свое тело… нет-нет, зрительным эффектом здесь не кончалось. Запахи? Есть теория, будто секс-эффект достигается запахом: особые молекулы исходят от тел, и сила мужского или женского обаяния определяется той или иной концентрацией этих молекул.
Однако я-то увидел — нет, не увидел, а именно ощутил появление той, которую назову в скором времени Рита… да, я ощутил ее появление в многолюдном, прокуренном зале, переполненном мириадами посторонних молекул,.. ощутил буквально спиной, поскольку сидел к ней спиной, когда она
вошла в огромный зал ресторана «Россия». Что-то заставило меня обернуться, но и тут я не увидел ее, вдруг… смех. Грудной, несильный, как бы ласкающий. Как бы приглашающий вас посмеяться — вот каков был этот смех, который донесся через все протяжение шумного зала. Этот смех манил, как воды прохладного озера манят в сушь и жару, и я пошел через зал: с раздвинутыми плечами, с поднятой головой, готовый на все, в том числе и на страшно драку, потому что за столиком, к которому она подходила с другой стороны, ее шумно приветствовали трое парней весьма развязного вида; по меньшей мере один из них был крут в самом деле. И как раз в этот момент заиграл оркестр.