Душегуб
Шрифт:
Наверно она задремала. Потому что не слышала, как в комнате кто-то появился. Он потрогал её за плечо.
– Варя... Варенька...
Варвара открыла глаза.
К ней склонился Денис.
– Варя, не бойся, это я.
Варвара сидела у Соколова на коленях, прижавшись к такому родному и, в то же время, незнакомому мужику. Щетина, как у взрослого. И в плечах стал шире. И голос грубый.
А он, успокоив Гагарину, рассказывал о своих приключениях.
Соль истории в
Надо было просто отрыть счета на предъявителя, такие же, как и для Илии Ландиса в банке в Швейцарии. Так нет же - "так удобней".
Директорат послал специальное подразделение полиции времени арестовать обоих сотрудников и привезти в институт для строгого разговора.
С потерями, но удалось арестовать двоих.
Но Рыжов, воспитанный на Саратовской действительности, послал всех. Не ваше, мол, собачье дело.
– Ишь, ты! Всё-то вам надо знать!
– горячился он.
– У меня есть своя жизнь. А вы - не правительство. Если есть какие-то претензии - идите в суд. Нет претензий - идите нахрен.
Директорат, состоящий из двух мужиков и одной женщины, помыкался-помыкался, да на ту же задницу и сел. Ни устранить, ни уволить, ни Рыжова, ни Лодж они не могли. Половина исследовательской работы висела на них. А эта парочка сразу пригрозила уходом из института.
В конце-концов перед ними извинились, и всё осталось по прежнему.
А вот с Соколовым всё сложнее. Документов у него нет. Никаких. Его вообще в Европе того времени существует. Никаких данных.
Дело, конечно же, замяли бы. Но работники "Полисетайм" сами подали в суд, за нанесение побоев.
Судьи, естественно, находились в замешательстве.
С одной стороны - силовая структура, без решения суда, ворвалась на территорию частной собственности. С какой целью подразделение оказалось в доме Рыжова, никто не сумел объяснить. Это и понятно. Институт очень хорошо оплачивал их работу, и раскрывать участие в этом деле руководства института никто не посмел.
А с другой стороны - у девяти человек из группы засвидетельствованы тяжкие телесные повреждения. Двое сотрудников в реанимации с особо тяжкими. При этом, вся эта команда инвалидов утверждает, что их избил один человек. Что само по себе уже казалось фантастикой.
Короче, судья подумал-подумал, да и сунул для острастки Денису шесть лет колонии. Ну, так... На всякий случай.
Отсидел от звонка до звонка. Только вышел, и Бетти сразу отправила его к Варе.
Вроде бы ничего хорошего, но зато, при выходе из тюряги, он получил европейское гражданство. Ещё и банковскую карту с тысячей едэнов подъёмных вручили. А Рыжов с Лодж уже предложили ему следующее дело. Бетти, как всегда, не сидится на месте.
Так, под разговоры, держа Вареньку
Утром двери в кабинет открылись и на пороге возникла Глафира.
Варенька вскочила с колен Дениса. В замшевой курточке и джинсовых брючках она растерянно не понимала, что сделать, что сказать.
А Глаша осмотрела её сверху вниз, потом снизу вверх. Развела руки и выдала басом:
– Варвара Ильинична, зачем же вы в штанах. Срам-то какой...
* * *
Глаша подумала с секундочку и объявила:
– Я сей момент.
И ушла. Варвара тяжело опустилась на стул.
Вернулась кухарка.
– Вот, платьице принесла. Одевайтесь, Варвара Ильинична, одевайтесь, голубушка наша. А вы, барин, выйдите, не смущайте девушку.
Денис хмыкнул и вышел в гостиную.
В кабинете за дверью бубнили. Потом Глафира громогласно вопросила:
– Но, почему?!
Опять бубнение. Потом дверь отворилась, и домоправительница вышла.
– Барыня просят вас зайти.
– Глаша, - спросил Денис, - а с каких это пор ты ко мне на "вы"?
Глаша замерла, долго приглядывалась к лицу Соколова.
– Ваня?.. А как же?.. А как ты?..
Она не находила слов.
Денис взял её руку, осторожно похлопал сверху ладошкой.
– Всё нормально, Глаша. Всё нормально. Просто - я выздоровел...
И пошёл к Вареньке.
Та стояла посреди кабинета и выглядела совершенно растерянной. Он закрыл дверь.
– Что, птичка моя? Что ты такая нерадостная?
– Ванечка... Я не знаю, как я тут буду жить...
Денис не понял.
– В смысле?
– Ты пойми... Я не могу это платье одеть, оно не прокипячённое и не проглаженное, и там... Там, Ваня, вши.
Она судорожно вздохнула.
– Я не смогу спать в своей кровати - там клопы. Я не смогу есть то, что Глафира приготовит - она же руки с мылом не моет перед тем как кухарить... Про туалет я уже не говорю - это полный кошмар... А как ты меня будешь вечером мыть?
Варя прижалась к Денису, её потряхивало.
– Ванечка, я не хочу тут жить. Я не могу тут жить... Ой. Мне плохо.
Денис подхватил слабеющую женщину, посадил в кресло.
– Посиди секундочку.
Повернулся и открыл барсетку, что принёс с собой из будущего.
– Вот, держи, - он протянул ей маяк, - отправь всех по домам. А мы с тобой сходим к Рыжову, обсудим эту ситуацию.
Громко сказал в сторону двери.
– Глашенька, принеси кваску или морсу!
– Нет!
– испугано вскинулась Варя, - ничего не надо! Спасибо, ничего не надо. Глашенька, сегодня у тебя неделя. Иди домой, отдохни.
– Да как же так, - возмутилась вошедшая Глафира, - я же только собралась опару поставить...
– Спасибо, Глашенька, не надо сегодня. Ступай домой. Возьми детишкам сахару и изюму, пусть порадуются.