Душегуб

Волков Юрий Николаевич

И снова к Петру:

– Ты хотел лишить жизни своего сына и свою жену? Ты знаешь, что покушение на смертоубийство, есть - преступление?! Ты слышала, Варвара Ильинична? Пожалуй, сообщу я о нём. Пусть пойдёт под суд честной.

Петр так и стоял, насупившись и зыркая исподлобья. Тишина стояла пару минут. Иерей грозно оглядывал присутствующих. Остановился взглядом на Денисе. Хмыкнул.

– Ну, то, что этот бычок отлупил четверых мужиков, не удивительно. Сколько тебе лет, отрок, что-то я запамятовал.

– Семнадцать, ваше преподобие, - склонился

Соколов.

– Я вижу, Варвара Ильинична, что бесов тут изгонять не надобно. Тут жалобщиков в кнуты брать следует... Ох, темнота. Что за народ у нас? А? Как ты с ними управляешься? Ума не приложу.

Варвара сморщилась, скривила губы, всхлипнула, заблестела слёзкой.

И тут выступила вперёд Глаша.

– Ваше преподобие! Варвара Ильинична у нас - святая! Истинно говорю вам - святая!

Поп размашисто перекрестился на восток. Все повторили за ним. После поинтересовался:

– А что это Иван так вырядился?

– Ах, ваше преподобие, - снова прослезилась Варвара, - Серёжа всегда мечтал, чтобы у двери стоял лакей.

Поп ухмыльнулся. Потом как бы спохватился:

– А вот ещё до меня дошёл слух, что ты, Варвара, у помещика Ливанова лошадь застрелила.

Варя, не поднимая глаз, отвечала:

– Ливанов в гости приехал, и начал непристойно себя вести.

– Он, что - попытался...?
– вопросительно протянул Аркадий.

– Да... Он покусился на мою честь. Но... Я вынуждена была оставить Ливанова ночевать в усадьбе. В ночь выгонять гостей на улицу это не эстэтиек. И приказала Ивану спать у моего порога. И Марго всегда со мной.

– Марго?...

– Марго, - это шпиц. Собачка. А когда Григорий Семёнович пытался прокрасться ко мне в спальню, он наступил на Ваню и упал. Тут и Маргоша ему в ногу вцепилась.

Варя перевела дух.

– А утром, перед тем как уехать, Ливанов застрелил из пистоля Марго. А я за неё двадцать рублей золотыми отдала в Архангельске. Графиня Милевская подтвердит. И любила я её. Сильно любила. Она такая... А его кляча и того не стоила.

– Так ты её застрелила, таки?

– Грешна, ваше преподобие. Застрелила. Сначала хотела Григория Семёновича продырявить, но вовремя опомнилась.

Потом вскинулась.

– А он тоже хорош. На женщину пистоль целить. Хорошо, хоть Ваня меня собой закрыл...

– Так он и в тебя собирался стрелять?!

– Да!
– возмущалась Варя, - он второй пистоль вынул из-под сюртука и на меня...

Голос у неё осёкся, она судорожно вздохнула.

– Он думает - если я одна, так и постоять за себя не в силах?...

Священник успокоил.

– Не расстраивайся, Варвара Ильинична. Господь не позволит обидеть вдову героя.

Тут Варя и вовсе раскисла. Закрыла лицо ладошками, заплакала. Поп сидел спокойно. Он умно глядел на хозяйку и ждал, пока та успокоится. Потом задумчиво произнёс:

– Надо Ливанову сказать, чтобы поосторожней сватался. А то, так и живота лишиться недолго. А отрок, значит, себя подставил?

Еще

с полчаса Аркадий сидел, чаёвничал. Рассказывал новости. Наконец встал.

– Ну, ладно. Пойду епитимью накладывать. Прохоров, пошли.

Вышел на крыльцо. На дорожке стояли три мужика. Петр отошел и встал рядом с ними.

Иерей осмотрел стоящих тяжёлым взглядом, каждого по отдельности, и заговорил.

Он завещал низким рокочущим голосом. Откуда только что и взялось.

– Ну, что, чада мои неразумные? Зачем же вы на истинно верующих православных напраслину возводите, обвиняете в сатанизме?

– Дак, это... вышел вперёд мужичок, получивший в своё время от Дениса по фаберже, - он отца не уваживает... а ежели кажный начнёт отца бить, то чё?

– А кто вам сказал, скудоумные вы мои дети, что сын избил Петра?
– Снова пророкотал Аркадий.

– Так, он же и сказывал. Петр-то.

– А почему вы решили, что он говорит правду? Может, он просто - глуп и врёт?

Мужик мял в руках шапку-гречник, вздохнул:

– То, что глуп - есть такое. Это за ним таво, - он шмыгнул носом, - Водится...

– А вот перед тем, как идти парня убивать, может следовало бы и сына спросить, и мать? Как мыслите, чада?

Мужики хмуро молчали.

Поп повертел головой, пробормотал:

– Ох, бестолочи...

Снова поднял глаза на переминающуюся в недоумении "паству" и включил свой инфразвук.

– Сказано в писании: 'Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе'! Но и сказано же: "И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем". Понятно?

Мужики, потупившись, покивали.

Поп снова про себя пробормотал.

– Нихрена вам не понятно...

И снова зарокотал.

– Накладываю на вас епитимью! Вы трое, дабы претерпевали скорбь, и через тяготу телесную освободились от греховных помыслов, сегодня придёте на вечерю в храм и отобьёте по двести земных поклонов во время Богослужения. Понятно?

Самый умный мужик сразу возмутился.

– А чё двести-то? Чё сразу - двести?

– А ты, Николай, отобьёшь триста, - рыкнул иерей.
– А в храм Господень придёте, чтобы не отлынивали от духовного лекарства. Знаю я вас!...

Аркадий сменил тембр голоса и заговорил нормально.

– Теперь ты, Пётр... Я сегодня же съезжу в Лешуконское к становому, а ты не вздумай в бега податься. Отлучу и прокляну.

Мужики переглянулись.

– О, как!

– Вас, мыслю, тоже могут арестовать. Вы же способники.

– Так, а мы чё?! Мы же ничё! Чё сразу - "заарестовать"!

– Думать надо, дети мои. Сначала думать. Глядишь, охота беззаконие творить и пропадёт.

Тут Варя встала перед иереем на колени.

– Ваше преподобие, я вас прошу, я вас умоляю, не надо Петра в управу. У меня плотников не останется. Накажите своей властью, ваше преподобие. Не надо его на каторгу.