Душехранитель
Шрифт:
— Пусть их берут живыми. Без меня ничего не предпринимать. К Розе Гроссман тоже пока не лезть.
— Тут такая ситьюэйшен интересная нарисовалась... Девка в больнице, ее проще всего взять. Может, пусть ее умыкнут, а второй тогда и сам приползет? С диском? И возни поменьше… Как ты на это смотришь?
— Разумеешь. Давай.
Выпроводив Борюсю, Андрей сел за компьютер. Но… не работалось. Мысли убегали непонятно куда.
Серапионов плюнул на все и поехал домой.
Спалось ему тоже тревожно. Скорее, дремалось. Это были настолько новые ощущения, что Андрей даже терялся, ибо
— Лёва, ты достал меня! — предупредительно рыкнул Серапионов; зверь присмирел, лег возле него в позе Сфинкса и замер.
Самолет грянулся о посадочную полосу задним шасси, упал на переднее и поскакал, словно плохо объезженная лошадь.
— Одесса! — прошипел бледный от страха Борюся. — Даже тут без приколов не могут!
Андрей насмешливо покосился на помощника. Он нисколько не удивился бы, услышь вдруг по внутренней связи речь пилота или бортпроводницы в стиле: «Мы таки долетели. И слава нам всем!»
Но стюардесса объявила будничным голосом о прибытии. Вскоре подали трап, и через двадцать минут машина, ожидавшая у здания аэровокзала, везла Серапионова и Борюсю к морю. Точнее, к одному из одесских коттеджей.
Пока Борюся непринужденно болтал со спутниками, Андрей успел узнать всю информацию. Причем именно из их «трепотни». Сокольникову этой ночью усыпили и вывезли из местной больницы, а Николая Гроссмана пока не оповестили, ожидая прибытия шефа.
— Совсем, говоришь, девка головой тронулась? — посмеивался Борюся. — Бывает… Кому сейчас легко?
Хозяином коттеджа был врач, старый знакомый семьи Серапионовых. Но к моменту приезда гостей из Питера он уже уехал на работу, и Андрея с Борюсей встретили «братки».
— Сообщите Гроссману и встретьте. Привезти сюда. В целости и сохранности. С диском, — отдал Андрей короткие, рубленые распоряжения, шестым чувством воспринимая близость Ренаты.
Он мог безошибочно указать окно той комнаты, где она сейчас находилась.
— Поезжай с ними, — сказал Серапионов Борюсе. — Контролируй.
— Да сэр есть сэр! — пролаял тот, прикладывая к виску два пальца и тем самым изображая доблестных коммандос из американских боевиков.
Андрей расстегнул пальто: пожалуй, для такой одежды здесь жарковато. Март, все-таки, начинается. Весна…
Развернулся, пошел к дому. Головой тронулась… Немудрено после такого…
Закутавшись в одеяло и обняв руками колени, Рената сидела на диване. Она еще не совсем пришла в себя после укола снотворного, однако ощущение опасности уже проникло в нее. Комната была светлой, но пустоватой. Андрей оценил все с первого взгляда: женщину, обстановку, настроение…
Губы Ренаты беззвучно двинулись, словно, узрев Серапионова, она попыталась произнести двусложное имя. Какое — нетрудно догадаться.
— Увы, нет, — подтвердил Андрей. — Здравствуй, Рената. Я рад тебя видеть. Честно — рад.
Она промолчала.
— Мне сказали, ты нездорова. Мне жаль. Не твоя и не моя в том вина. Тебя окружали не слишком умные спутники. Если бы твой муж оставил диск на месте, наша с тобой нынешняя встреча не состоялась бы…
Рената ткнулась лбом в колени и спрятала лицо.
Серапионов сжал губы и придавил на оконной раме выжившую с прошлой осени мошку. Что сказать еще? Что жить Ренате и ее мужу осталось ровно столько, сколько сюда едет автомобиль? Он уже устал удивляться реакциям своего организма: вот и теперь пальцы его, отряхивая останки раздавленного насекомого, становились все холоднее. Андрей оглянулся. Ему не хотелось убивать эту женщину. Но как? Как сделать, чтобы не убивать?.. Дилемма…
— Ну скажи же что-нибудь!
Она молчала.
— Андрей Константиныч! — крикнули снизу. — Они его подобрали, едут сюда!
Андрей кивнул в окно.
— Одевайся.
Рената выпрямилась. Одеяло сползло с ее плеч. На ней угадывалась тонюсенькая ночная сорочка. Одеваться — во что? Впрочем, неважно. Это называется «Пожалел волк кобылу — оставил хвост да гриву». Минут через тридцать-сорок ей будет уже все равно. Ни холодно, ни жарко. Думай, Серапионов, думай! Тебе ведь не хочется убивать ее! Да и Гроссмана придурочного — тоже уже не хочется убивать. Времени прошло много, былой гнев поулегся, гончая вновь настигла жертву, азарт погони потух.
Женщина попыталась что-то сказать, но не смогла. Андрей ощутил на губах привкус какой-то горечи.
— Прости, дорогая, так вышло, — сказал он с оттенком досады. — Ты можешь высказаться, можешь молчать — дело твое. Оставь себе одеяло, замерзнешь.
Рената попыталась встать, опираясь на руку и неловко изворачиваясь на диване. Серапионов застыл:
— Ты?..
Она вздрогнула и тоже замерла. Андрей стремительно подошел к ней, отдернул одеяло. Рената немного испуганно прикрылась руками.
— Ты почему не сказала?!
Ее трясло.
— Ч-черт! — он выглянул за дверь. — Принесите стакан воды! Быстро!
Рената сделала глоток, захлебнулась, закашлялась, но дрожь унялась. Андрей отставил стакан:
— Это — мой? — он указал на ее живот.
И тут по ее губам змейкой скользнула улыбочка. Рената пожала плечами.
— Ты почему молчишь? Говори! — возмутился Серапионов и хорошенько встряхнул ее.
Она что-то промычала.
— Вот ч-черт! Ты правда рехнулась?
Рената снова улыбнулась и кивнула.
— Ты понимаешь, что я должен сейчас вас… — Андрей не договорил, но она поняла.
В янтарных глазах проступило что-то чужое… Не её. Они были глухи, непрозрачны, непроницаемы. И теперь она казалась совершенно спокойной. Как немой Сфинкс в Гизе.
Такого поворота событий Серапионов не ожидал. А если этот ребенок и правда его?.. Маловероятно, однако… все бывает. Не исключено, черт возьми!
Думай, Серапионов, думай… Что называется, и рыбку поймать, и ног не замочить, не сказать грубее… Вот ч-черт! Угораздило ее!