Душеприказчик поневоле

Котляров Лев

— А в глазах у вас не темнело?

— Я же померла! Конечно, темнело. Сердце сдавило так сильно, что в груди весь воздух застрял.

— Что-то не сходится, — задумчиво я посмотрел на Веронику Павловну. — Ладно, проведаю я вашу Светлану, узнаю, что она помнит про это.

— Да зачем тебе это?! Небось в канаве со своим Витенькой прозябает, — выплюнула она. — И поделом.

— А если это не так? — я нахмурился. — Вот представьте, что эта самая Светлана по-настоящему счастлива, ее муж зарабатывает деньги, и ваш сундук с украшениями ей совсем не нужен? Подумайте,

что ваши мысли — это всего лишь мысли, не имеющие к жизни никакого отношения?

Я хотел ее встряхнуть.

Призрак ответил не сразу. Она покачнулась в несуществующих потоках ветра, несколько раз поменяла цвет с пепельного на ярко-оранжевый и, в конце концов, снова предстала передо мной в прежнем виде.

— Нет. Это ложь. Вы, зачем все это у меня спрашиваете? Зачем говорите это? Ведь вас она прислала, так ведь? С вопросом, как от меня избавиться. Значит, ей нужен мой сундук. А этому не бывать.

— Хорошо, я передам ей ваши слова.

— То-то же, — она взмахнула юбками и растворилась в алых завитках тумана.

А мне ничего не оставалось, как вернутся в маленькую гостевую спальню.

— Что думаешь, Вениамин? — спросил я духа и рассказал ему все, что узнал.

— Так ты ее нашел? — одобрения в его голосе не было. — Но не вспомнил!

— Она мне и так все уши прожужжала своей историей.

— Правильно. Своей, — сгусток темноты пошевелился. — Она верит в то, что говорит. Но это порой не имеет никакой связи с тем, что произошло на самом деле.

— И что? Мне теперь детектива нанимать, чтобы историю с другого края раскрыл?

— Сколько раз тебе повторять — нужно вспомнить! — Вениамин начинал злиться, сгущаясь сумерками среди бела дня. — Вспомнить!

Я и сам был готов уже взорваться, но вдруг осознал, что нет смысла с ним препираться, а поэтому закрыл глаза снова.

* * *

— Опять она опаздывает! — визгливо сказала Вероника Павловна, поправляя свою роскошную прическу.

— Маменька, не сердитесь, наверное, она припудривает носик, — мягко ответила Елизавета Сергеевна.

Невольный свидетель мог легко спутать эту бледную и изможденную женщину с занавеской на окне. Худая и невысокая, Лизонька сильно отличалась от пышущей здоровьем матери.

— Носик! Конечно! Только и рыскает по дому, чтобы найти мои деньги! — цепкий взгляд Вероники Павловны устремился к широким дверям парадной столовой. — Явилась! Посмотрите, она еще и мужчину в дом привела!

— Маменька, это же Витенька! Светочка, проходите скорее, уже все накрыли. Что-то вы будете? Жаркое или суп? А может, рыбки? Жорж такую рыбу сделал! По семейному рецепту.

— Спасибо, матушка, мы собираемся в ресторан, есть не будем.

— И тогда зачем пришли? — недовольно сверкнула глазами Вероника Павловна.

— Мы хотели сообщить вам одну новость, — затаив дыхание произнесла Светлана.

— Давайте сядем за стол сначала, — Елизавета Сергеевна, предчувствуя бурю, положила ладонь на руку матери. — Маменька, может, рыбы? Ваше настроение сразу улучшится. Она так вкусно пахнет. Марьюшка?

Служанка

появилась в одно мгновение и со всей осторожностью положила несколько тонко нарезанных кусочков осетра на тарелку Вероники Павловны. И также стремительно отскочила от нее.

Светлана не сводила взгляда с бабки, кусала губы, а под столом ее ледяные руки крепко держал Витенька.

Хотя он был не просто Витенька, а Виталий Аркадьевич Юрьев, сын успешного предпринимателя и торговца крупным рогатым скотом. Но какое это имело значение для семьи Паршиных, которые владели стекольными фабриками по всей империи?

— Вероника Павловна, Елизавета Сергеевна, — вдруг сказал Витенька. — Все же, прошу, услышьте нас.

— Конечно, конечно, мы внимательно слушаем, — торопливо сказала Лизонька, искоса наблюдая, как ее матушка пробует рыбу. — Что вы хотели нам сказать?

— Мы с вашей дочерью поженились на той неделе. Вот, — последнее он выдохнул едва слышно, заметив, как изменилось лицо Вероники Павловны. — Мы нарочно не сказали вам, чтобы вы не думали, что мы пришли за вашими деньгами. Они у меня есть, я все целиком оплатил. Жить мы будем в моем доме. Он тоже куплен на мои деньги. Как-то вот так, маменька, — он посмотрел на Елизавету Сергеевну.

У той сразу глаза наполнились слезами.

— Как я за вас рада, дети мои! Счастья вам! Ничего, что не пригласили! Я на вас не в обиде!

— Что?! — с трудом прожевав кусок, застрявший в горле, взревела Вероника Павловна. — Свадьба?! Втихую?! Позор! Да, чтобы вам пусто бы…

Она недоговорила, схватилась за горло, из которого со свистом выходили звуки. Ее и без того красное лицо, стала пунцовым, глаза округлились, а грудь тяжело вздымалась.

— Деньги… деньги мои… Ни рубля я тебе, прошмандовка, не оставлю, так и знай! — только и смогла простонать Вероника Павловна, как жизнь покинула ее тело.

Сразу начались крики и суета, и за всей этой шумихой меня выбросило на Изнанку. Передо мной колыхался призрак главной скандалистки.

— Я вот одного не могу понять, Вероника Павловна, — задумчиво сказал я, разглядывая ее силуэт. — Вы же не от удара умерли. Вас банально отравили.

Глава 24

Призрак Вероники Павловны на секунду застыл и вдруг пошел ярко-рыжими всполохами. Контуры ее силуэта дрожали, не выдерживая напор силы изнутри. Думал, она взорвется, честное слово.

Я равнодушно смотрел на нее и ждал, чем все это закончится. Грета ни разу не говорила, что призрак может лопнуть от переживаний. Хотя с нее станется умолчать о таком.

Но нет, с минуту Вероника Павловна пульсировала всеми оттенками оранжевого, а потом разом выцвела, растеряв весь запал.

— Я так и думала. Эта прошмандовка своего добилась. Вечно она была недовольна всем, — прошипела душа. — Надо было ее в детстве пороть. Со всей силы.

— А почему вы решили, что именно она? — я изогнул бровь. — Судя по вашим рассказам и тому, что мне удалось вспомнить о вашем последнем дне, вы не отличались мягким характером.