Душеприказчик поневоле
Шрифт:
— Святая ты у меня женщина, дорогая. Сколько вы ссорились, сколько враждовали, а ты все равно очень тепло о ней вспоминаешь.
— Если бы не она, я бы не стала такой, какая я есть сейчас. Я все думаю, как бы она обрадовалась, узнав, что у нее такой чудесный правнук. У него ее глаза.
— Все равно ситуация получилась некрасивая. И как же служанка решилась так поступить?
— Не знаю, Виталь, не знаю. Мы столько раз об этом говорили, даже читали протокол следователя. Да и уже все это давно в прошлом…
Светлана
Я услышал достаточно. Дернув рукой, в которой засели огненные иголки, мы устремились прочь от дома. Вероника Павловна ни слова мне не сказала, только чуть заметно пульсировала бледно-рыжим светом.
«Переживает» — догадался я.
Постепенно пейзаж от типично городского стал сменяться знакомыми черными скалами и алым туманом.
А еще через полчаса я уже отпустил Веронику Павловну возле деревьев и внимательно на нее посмотрел.
Игра в молчанку длилась долго. Призрак тускло светился оранжевым цветом, опять начал распадаться, скрываясь в тумане. Я не мешал ей обдумывать ситуацию.
Веронику Павловну действительно отравили, только вот не Светлана, а служанка. Я сначала думал, что это даже не яд был, а аллергическая реакция, но разговор в доме Юрьевых все поставил на свои места.
— Вот значит как, — наконец, прошелестела душа. — Спасибо.
— У меня к вам вопрос, — я сел на пыльную землю, — что вас держит на Изнанке?
— Теперь уж и не знаю, — растерянно ответила она.
— Вы очень сильная магичка, Вероника Павловна. Раз ваше проклятие до сих пор не выветрилось.
— Мне сейчас даже неловко за такое. Нет, я все сделала правильно. Воспитывала, ругала — это все пошло на пользу.
— И Светлана вам благодарна, — добавил я. — А идея музея вам нравится? Представьте только, что в красивых шкафах будут стоять изделия ваших заводов. Фигурки, бутылки, светильники. Будут памятные таблички с вашими портретами, правила, как воспитывать детей и внуков.
— Это может привлечь потенциальных покупателей, — отозвалась она, покачиваясь в алых вихрях. — Да, так и напишите ей. А в названии пусть будет что-то про любовь. Проклятие я сниму, как наберусь сил.
Ее голос звучал устало и как сквозь толщу воды.
— Я помогу вам, — мне пришлось подняться. — Вам нужно только захотеть этого.
— Прямо сейчас? — с надеждой спросила она.
— Да. Поделюсь с вами, мне несложно.
— Хорошо, я готова, — она гордо вскинула голову и замерла.
Я подошел и обнял ее. Руки ощутили легкое сопротивление, а вслед за этим из глубины души поднялась жаркая волна, которая вдохнула в силуэт Вероники Павловны немного магии.
— Передай ей, что я тоже ее люблю… — раздалось у самого уха.
С этими словами ее душа исчезла, оставив после себя огненный вихрь, который окутал меня с
Боли не было, лишь ярко-оранжевые языки вокруг. Я завороженно смотрел на него, любуясь сочными цветами ее магии.
Мне вдруг стало так хорошо и так спокойно, что я невольно вспомнил слова Греты. Да, отпустишь душу и как будто из отпуска вернулся.
С этими мыслями я и покинул Изнанку, бодрый и отдохнувший. Но вместо белого потолка над головой увидел сизые змейки дыма.
Что-то горит?
— Туши его! — услышал я нервный вскрик Филиппа Петровича.
Через секунду мне в лицо плеснули ледяной водой.
Я подскочил на кровати и ошалело уставился на стоящих передо мной людей.
— Какого лешего?! — взревел я.
— Так, вы горели, Виктор Викторович… — растерянного ответил начальник стражи. — Еще чуть-чуть и появилось бы пламя. Думали, сейчас займется кровать, а там и весь домик.
Кто-то протянул мне полотенце, но я не видел кто, потому что все маленькое помещение заволокло паром. И он шел от меня.
— Все нормально! — скривился я. — Спасибо.
— Вам точно не нужна помощь? — раздался голос Андреяна.
— Точно! — в горле першило, из груди рвался кашель.
Удаляющиеся шаги возвестили о том, что меня оставили одного. Я добрался до окна и открыл его, выпуская белую муть на улицу.
— Чуть не сгорел на работе, — выдохнул я.
Прошло уже пара дней после того, как я отпустил Веронику Павловну. Об этом во всех отношениях неприятном инциденте напоминал только запах дыма, въевшийся в стены, как бы их ни красили. Хотя мне больше казалось, что он шел от меня.
Да это и не удивительно, потому что с огненной стихией я так и не подружился. Языки пламени вспыхивали на ладонях случайным образом, даже без моего желания. Правда, вреда от него не было: ни подпаленных рукавов, ни сажи на лице я ни разу не заметил.
Чтобы не спалить одежду, дом и окружающих, Владимиру пришлось срочно нанять мне учителя. Но по глазам дяди было понятно, что он бы скорее оплатил учебу на окраине империи, чем видел меня каждый день.
Напряжение нарастало несмотря на все попытки Валерия разрядить обстановку.
Преподаватель, Святослав Афанасьевич Марков оказался похож характером на Вениамина. Они бы отлично спелись, если бы были на одной стороне мира. На занятиях мне приходилось выслушивать наставления на два голоса, причем один из них заткнуть было невозможно.
Я понимал, что они оба хотят впихнуть в меня мудрость не одного поколения магов, но их методы вызывали у меня вопросы.
К примеру, в первый же день Святослав Афанасьевич вместо приветствия, поджог парту, показывая мне, что маг всегда должен быть настороже и ощущать направленную на него атаку.