Душные бандиты

Телегина Дарья

— Мария Даниловна! Можно вас на минуточку? — послышался в коридоре голос кого-то из соседей.

— Нельзя. Меня нет, — решительно заявила Сухова, продолжая размышлять.

«Лезут, лезут… Коммуналка проклятая! Вот так и Клава всю жизнь промаялась в коммуналке с бесчувственным племянничком и соседом-люмпеном… И похоронили-то не по-человечески! Сожгли… Конечно, ничего удивительного тут нет, сейчас многих кремируют… Но мне лично это неприятно. Как это разъяснял Петруха? Тело должно быть предано земле. А потом, когда конец света наступит, тело воскреснет в преображенном виде… Н-да… Тоже звучит как-то странновато… Но все равно — вот хорошо, что вспомнила… Надо бы не забыть завещание оставить, чтоб меня ни в коем случае не

сжигали… А кто же за этим проследит? Разве что Алексеев… Родных у меня нет, а он, как человек стойких религиозных убеждений, позаботится о моем христианском упокоении… Надо ему показать наше семейное место на кладбище. Не хочу в вазочке храниться в каком-то там „колумбарии“! И при чем там вообще Колумб? Индейцев он, что ли, сжигал? Ох, что-то меня занесло не в ту сторону… На чем я остановилась? Ага, Петруха-то и займется моими похоронами, чтобы все по-людски было… А на фиг ему это нужно? Тогда я ему все свое имущество оставлю — дачу, машину… она ведь еще катается, так что пригодится, хоть и старенькая… мебель… антикварная, как-никак…

Стоп. А что получил племянник в результате смерти тетки? Интересно… Может, у нее накопления были? Н-да… И как же я это могу проверить?

Так и могу! Зачем же еще я ключи умыкнула? Та связка в шкафу среди белья — точно от входной двери, я при выходе сравнила, должна подойти! И мужики вряд ли заметят пропажу — ключи либо лично Клавины, а она мало ли куда могла их задевать, либо вообще запасные, на случай потери… Так что, если они немедленно замки не сменят, у меня есть прекрасное подспорье в моем расследовании.

Как у меня все просто! И когда же это я загляну к ним в квартиру без приглашения? Мало того что опасно, в милицию сдадут, и никакое знакомство с оперуполномоченным Алексеевым не выручит… так еще и нужно тщательно следить, выяснить, когда их дома не бывает… Вот в наше время как было просто! С девяти до шести все на работе, железно. А с этими двумя я постоянно сталкиваюсь днем… Может, они сутки через трое работают? Но тогда, если их смены не одновременно, дело безнадежное! Обязательно каждый день кто-то дома! Эх… Ну ладно, оставим это, вдруг будущее само подскажет способ и время действия…

Еще вариант: может быть, не будущее, а самое что ни на есть настоящее в лице Алексеева даст какой-то совет, как этими ключами распорядиться? Размечталась… А что? Я бы на его месте обязательно посоветовала что-нибудь… Я бы… А он непременно засмеет… А то и статью пришьет… Тогда про ключи ему не буду говорить. Решено. Конечно, он, как типичный… нет, ну не такой уж типичный… но все же как представитель органов, не способен к широкому полету мысли и размаху действий…

Но поговорить с ним все же надо. Как-никак, именно он первый прибыл на место преступления, оформлял там все… Возможно, тоже заподозрил что-то… И в слаженности наших действий кроется победа, уж я-то знаю!

Ну ладно. Утро вечера мудренее. Это я к чему? Сейчас как раз утро, значит, не откладывая на вечер, нужно дальше вырабатывать тактику и стратегию борьбы с преступностью.»

И Мария Даниловна со свойственным ей упорством продолжала свое расследование, пока еще мысленное…

Следующий день выдался погожим, и пенсионерка Сухова отправилась на прогулку. Ноги сами занесли Марию Даниловну в Юсуповский садик, где она с умилением наблюдала за малышами, лепящими снежных баб, подростками, забрасывающими друг друга снежками, катанием людей всех возрастов с крутой ледяной горки… Она и сама чуть было не последовала примеру последних, но вовремя осадила себя, решив, что это все же было бы чересчур. К тому же Мария Даниловна сильно замерзла и уже направилась было к выходу, по обыкновению ругая про себя районные власти, неизвестно для чего отдавшие распоряжение наглухо запереть для всех удобные и привычные ворота, позволяющие выйти на Садовую улицу. «Перекопали садик летом. Как же,

помню! Разворотили все, ворота заперли, чтоб никто зря не шатался. Все бы хорошо, а что дальше? Строительные работы так и остались в своей начальной стадии, теперь уже заледенело, покрылось снегом… Чего проще было бы дать людям возможность нормально заходить? Нет, чем с нами хуже, тем, кажется, нам лучше… Сейчас, чтобы войти в садик, нужно такой крюк отмахать… И все в порядке, все привыкли…»

Неизвестно, как долго бы еще продолжалось это ворчание, не обрати она внимания на двух мужчин, сидящих на скамейке. Вид их отчего-то показался наметанному глазу пенсионерки Суховой заговорщицким. Она остановилась в стороне, пристально наблюдая за мужчинами, в одном из которых без труда узнала соседа Клавдии Федоровны, Анатолия.

Мужчины о чем-то разговаривали, склонив головы друг к другу. В руках незнакомого Марии Даниловне человека был дипломат — толстый, из темной кожи, с цифровыми замками. Мужчина, покопавшись внутри, вынул руки и взглянул на Толика — тот кивнул. Хозяин дипломата набрал цифровой код под пристальным наблюдением своего соседа по скамейке, затем передал ему дипломат. Толик осторожно положил его себе на колени, залез в карман и, оглянувшись, но, по счастью, не заметив пенсионерки Суховой, быстро вручил мужчине толстую пачку денег.

«Доллары! — не ускользнуло от внимания пожилой женщины. — Пересчитывает… Почему? Понятно — потому что продал дипломат. Все логично. Только зачем он Толику? Не похож он на респектабельного бизнесмена… И на нереспектабельного — тоже не похож… И на бизнесмена… Тьфу! Надо сменить пластинку! Ага! Ну какая же я молодец! Сразу их просекла, сразу почувствовала, что затевают неладное… Какой же нормальный человек будет в такой холод на скамейке сидеть! А как только узнала Клавиного соседа — все! Преступление налицо!

Хм… Какое преступление? Не знаю! Но все равно, я уверена — тут что-то не то! Ладно… А теперь как поступить? За кем из них нужно следить? Ч-черт! Одного уже упустила… Поди догони! Молодой, ноги длинные — ишь поскакал! Побеги я сейчас за ним — точно привлеку к себе внимание… Остается Толик… Поплетусь вслед… И не заподозрит никто — наш район, погулять вот вышла… Вперед!»

С охотничьим азартом Мария Даниловна пустилась по следу подозрительного Толика с дипломатом в руке. Он двигался быстро, не оглядываясь, и Мария Даниловна не рисковала быть замеченной среди многолюдных улиц в районе Сенной площади.

«Уф-ф! Интересно… Как же долго он будет так шагать? Еще немного — и все, сойду с дистанции… Одышка… Курить надо бросать… Что там рекламируют? „Никотинэл?“ Чушь! Толик сам курит не меньше моего… Значит, скоро должен сбавить ход…»

Анатолий действительно замедлил шаги, но не по той причине, что пришла на ум преследовательнице. Не спеша двигаясь по Гороховой улице, в самом ее конце, неподалеку от ТЮЗа, Анатолий неуверенно свернул в одну из арок. Мария Даниловна последовала было за ним, но разделяющее их расстояние было велико, и это уберегло Сухову от провала операции.

Еле слышно ругнувшись, Толик вернулся на улицу, потом, пройдя чуть вперед и нырнув в следующую подворотню, зашел в один из подъездов мрачного двора-колодца. Мария Даниловна терзалась, выбирая правильную тактику, и, пока она размышляла, Толик, весело насвистывая, вышел из подъезда уже с пустыми руками.

Пенсионерка Сухова едва успела отпрянуть и, приняв безразличный вид, направиться в сторону ТЮЗа, верно рассчитав, что со спины Толик, даже если обернется, вряд ли ее узнает.

Она подошла к остановке и села в тут же подошедший троллейбус, не забыв при этом отметить безукоризненность действия закона подлости, по которому, спеши она, троллейбус бы и не подумал появиться, а вот теперь, когда ей совершенно все равно, он, как назло, предстал на остановке, соблазняя усталую пожилую женщину пустым салоном за гостеприимно распахнутыми дверями…