Два к одной или все прелести одиночества
Шрифт:
Дальше говорить не получается. Задыхаюсь, захлёбываясь собственными слезами. Не могу его потерять. Не могу потерять эту чистую безусловную любовь. Нет… Только не Бант. Он же ни в чём не виноват. Это я дура, забыла про эти грёбаные пирожные. Это я…
— Успокойся. Дыши. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Соберись Настька. Давай. Он просто обожрался сладкого. Всё хорошо будет. Промывание сделают или еще, что-то… Не знаю, что там делают. И будет засранец носится и лаять на весь двор, как раньше.
Антон, говорит, что-то ещё, но я его не слушаю. Как только машина
Когда врач берёт Бантика и уходит с ним, я подскакиваю, чтобы пойти следом, но кто-то меня останавливает. Это Антон. Его ладонь лежит у меня на плече.
— Тебе туда нельзя. Иди к девушке, нужно заполнить документы.
Я смотрю на него не понимая, что он от меня хочет. Какие документы? Бантик там один! Я должна там быть! Рядом! Но это я кричу в своей голове, а в реальности смотрю на Антона молча, стоя без движения. Он тяжело вздыхает, закатывает глаза, обнимает меня и, не выпуская из своих объятий, мягко ведёт к диванчику. По пути мы забираем у девушки, встретивший меня, какие-то бумажки.
— Настя фамилия у тебя какая? Отчество? Настя, соберись давай. Фамилия, отчество.
— Светлова Анастасия Юрьевна, — шепчу я, так говорить громче не могу, горло перехватывает и стягивает колючей проволокой.
— Так понятно. Хорошо, — максим заполняет бланк, пробегаюсь по основной информации глазами. — Паспорт дай свой. Паспорт Настя.
Я, как под гипнозом достаю из кармашка сумочки паспорт и отдаю парню. Он переписывает в бланк данные и самостоятельно убирает его в мою сумочку.
— Сколько собака съела шоколада. Как давно в таком состоянии? — к нам подходит медсестра с планшетом и ручкой. — Вы сказали, он объелся шоколадных пирожных.
— Много. Два с половиной из трёх пирожных. Это где-то грамм двести точно. И я из ванны вышла, он лежит… Слюна вязкая, вздрагивает. Часа три, три с половиной точно прошло с момента, как он съел.
— Ясно, — девушка уходит, а я ловлю на себе взгляд Антона.
— Что?
— Ты чего так долго в ванной делала? Два часа блин… Минимум.
— Не твоё дело, — рявкаю я, а потом гораздо мягче добавляю: — Лежала. Задумалась. День долгий был.
— Ну-у-у-у, он ещё не закончился. Будет тебе уроком, что мыться быстрее нужно.
Он откидывается на спинку дивана и начинает разглядывать плакаты на стенах. Мы какое-то время сидим молча. Каждый думает о своём.
— Спасибо, что помог. Я не знаю, чтобы делала, если бы ты отказал, — произношу я тихо, не глядя на Антона. В ответ слышу тихую усмешку.
— Я не тебе помогал, а Бантику. Псинка у тебя милая. Нужна была бы помощь конкретно тебе, захлопнул бы дверь перед носом, не раздумывая. — я только хмыкаю, мы опять сидим молча. — Ты ведь поняла, что я пошутил?
— Поняла.
— Хорошо, а то порчу бы на меня навела, а потом мучался
— Мещерский, ты за кого меня держишь? Я медсестра, а не знахарка или ведьма. Я бы просто тебя отравила, — улыбаюсь я, взмахивая ладонью в непонятном жесте.
— Ну вот уже улыбаешься. Это хорошо, — он приобнимет меня, поглаживая большим пальцем.
— Он… Я не могу передать, как он важен для меня. Он был всегда рядом, когда… Когда шло всё по одному месту, — я качаю головой, даже не могу представить, как смогу жить без него. Бантик был некондицией по окрасу, в своём поёте. Поэтому его продали с огромной скидкой. Он бракованный, как и я, но всё равно самый лучший в мире друг.
— Всё хорошо, Насть. Уже всё хорошо. Бант в надёжных руках. Его быстро поставят на ноги… Ну на лапы точнее.
Я вновь слабо улыбаюсь и киваю. Мы какое-то мгновение смотрим друг в другу глаза, я думаю, что мой соседушка не такая уж и сказочная тварь. Кажется, что Антон хочет, что-то сказать, но хлопает дверь и врач выходит к нам.
— Ну всё хорошо, дорогие хозяева. Рвоту вызвали, желудок промыли, лекарство дали. Обильно пьём, ничего тяжёлого кушать не даём. Следим за состоянием.
— Хорошо. Спасибо вам большое! — я забираю пёсика, завёрнутого в мягкое полотенце. Бантик слабо облизывается и смотрит на меня своими маленькими глазами пуговками. От этого взгляда у меня опять наворачиваются слёзы. Мой маленький. Как же ты меня напугал. — Сколько с меня.
— У вас уже оплачено, — медсестра отдаёт Антону чек и ещё какой-то рецепт. — Это врач просил передать. Здесь пара препаратов, которые можно подавать малышу.
Мы прощаемся с ней и возвращаемся в машину.
— Не заметила, когда ты оплатил. Сколько я тебе должна, — тихо спрашиваю я, когда мы уже едем домой, а Бантик спит сладким сном, устроившись у меня на руках.
— Когда бланк заполнил и понёс отдавать. Даже не знаю, что тебе сказать.
— Скажи сумму. Можешь включить туда сумму за бензин и беспокойство, — отвечаю ему в тон. Сарказм и ирония, мы вернулись к привычной манере общения.
— Хм, мне неинтересны деньги. Вот думаю, что интересного с тебя можно попросить, или, может быть, лучше оставить тебя у себя в долгу?
— Ох, Антон… Я только было подумала, что ты нормальный человек, а не гипертрофированный смазливый манекен. Ну вот зачем ты испортил это впечатление?
— Свидание.
— Что?! — ахаю я.
— Свидание. Ты должна мне свидание. Полностью на моих условиях, — продолжает издеваться гадёныш.
— Я не думаю, что приём столько стоит. Назови сумму, Мещерский.
— В субботу в шесть устроит?
— Сумму, Антон.
— Это слишком просто и скучно, Настя.
Машина останавливается у подъезда. Дождь не такой сильный, но всё ещё идёт. Я дёргаю дверную ручку, но машина не открывается.
— Так ты согласна Насть?
— Зачем тебе это? И какие альтернативы у меня есть? Если тебе деньги не интересны, могу тебя бесплатно записать к урологу или проктологу. Так будет интересно?