Два миллиона (сборник)
Шрифт:
– А живет где? В кибитке, с табором?
– Узко мыслишь, Николай. В благоустроенной пятикомнатной квартире. Может себе позволить.
– Охрана есть?
– А зачем ему она? С милицией он дружит, бандитам платит.
– Тогда веди к нему, дядя. Будем порошок на деньги менять.
Если бы жизнь не подтолкнула Николая к сомнительным аферам, и он не стал бы мошенником, то, возможно, из него вышел бы неплохой дирижер сводного оркестра – командовать людьми он любил и умел.
Квартира наркобарона находилась на другом конце столицы и ехать решили на такси. Виктор Степанович от визита отказался, ограничившись лишь сообщением адреса.
– А если
– У него там домофон. Скажите ему, что принесли товар, сумму, которую хотите за него, и он сам спустится.
– И откуда ты, Степаныч, все это знаешь? – удивился Николай.
Тот скромно промолчал.
С трудом найдя нужный подъезд, Коля и Славик обсудили спонтанно возникший план. Когда стратегия и тактика приобрели законченный смысл, Николай нажал кнопку домофона.
Динамик так долго молчал, что друзья успели усомниться в правильности не только адреса, но и своих действий.
Но все же в микрофоне что-то крякнуло, потом треснуло, затем противно запищал зуммер и наконец-то послышался голос:
– Говорите, вас слушают.
– Есть отличный порошок. Хотелось бы обменять на хрустящие. Лучше, конечно, на грины.
– Рекомендации есть?
– Сколько угодно.
– Сумма?
– Пятьдесят тонн.
– Ждите, я спущусь.
Ожидать пришлось долго. Уже и первые сумерки легкой вуалью накрыли двор, и работный люд потянулся домой со своих в конец обанкроченных фабрик, а наркобарон все не появлялся.
Коля, вначале переминавшийся с ноги на ногу от нетерпения, под конец уже гарцевал по двору, как необъезженный мустанг.
В конце концов, он не выдержал и забежал в подъезд вместе с очередным входившим жильцом.
– Я к маме, кефиру передать, – сообщил он подозрительно смотревшему на него гражданину и зачем-то похлопал по карману.
Возле лифта многое прояснилось. Оказалось, что полтора часа назад выключили свет, и в кабине остался человек. Когда дали электричество, лифт продолжал стоять. У Коли не было сомнений, что застрявший и есть липовый цыганский барон.
Решение упало на Колю сразу же. Он побежал на пятый этаж, туда, где, собственно, кабина и остановилась.
Там с помощью цепких пальцев он, насколько это было возможно, раздвинул створки двери и увидел в щель весьма колоритного типа.
Тип, узрев луч света, а затем и Колю, очень обрадовался, словно Живцов был вовсе не Живцов, а Христос– спаситель.
– Гражданин, помогите мне. Я вас хорошо отблагодарю.
– Грамоту что ли выпишешь? Нет, отец родной, мне эти атрибуты прошлого ни к чему. Я по другому вопросу. Ждал вас у подъезда два часа и вот.
– Так это вы с товаром?
– Кто же еще? Кроме нас тут никого нет. И, видите ли, я очень спешу. Нужно успеть на вокзал, пока танки не перекрыли Садовое кольцо. Так что давайте совершим сделку, пока нет посторонних. Вот товар. Покажите деньги.
Лже-цыган опрометчиво достал наличность и был тут же наказан. Неуловимым движением (тут, как нельзя больше, пригодилась боксерская практика) Николай просунул в щель руку и выхватил деньги у драгдиллера. Все произошло так неожиданно и быстро, что чавел некоторое время еще ощущал небольшую тяжесть на ладони, как будто деньги продолжали оставаться в руке. Створки двери захлопнулись, а с ними и надежда на то, что все это был не сон.
Коля же водопадом скатился по лестнице и выскочил на улицу. Там он подхватил Славика, и они скрылись в темноте ближайшего сквера.
Партия НПЛР
Человек,
Он теряет свои привычки, перестает регулярно питаться, забывает друзей, не навещает подруг. Те вещи, о которых он никогда не задумывался, вдруг оказываются для него сверхважными. Его начинает интересовать, что сказал на съезде доселе неизвестный Даргай или, допустим, Цинель. Он начинает постигать законодательство Занзибара и Политэкономию. Самиздат, от которого он раньше с презрением отворачивался, теперь стал его Библией. Из-за бесконечных споров его голос из бархатного делается хриплым. Он уже давно забросил свою работу в НИИ, поскольку «есть дела поважнее». Он ходит на все митинги и ревниво смотрит на тех, кто кричит лозунги громче него. Он ругает всех и вся, но не платит за проезд в трамвае. Он поносит мэра и «всю его шайку», но обертку от мороженного кидает не в урну, а где удобно. Он грубит издерганной жене и кричит, что «она ничего не понимает!», но кормить семью ему уже некогда.
Сорвавшись с тормозов хоть какой-то идеологии, страна полетела в пропасть, а люди с пеной у рта доказывают друг другу, что «сейчас главное свобода, а там посмотрим».
Леопольд Львович Рассохин в недавние социалистические времена был секретарем парткома механического завода. Когда перестройка переломила хребет негибкой Коммунистической партии и стало очевидно, что пути назад уже нет, он с необыкновенной легкостью поменял свою политическую ориентацию на прямо противоположную. Теперь он взахлеб критиковал кровопийцев-коммунистов и тоталитарный «совок». Вволю напрыгавшись на трупе своего бывшего хозяина – КПСС, он, разрываемый на части высвободившейся энергией, пометался пару лет и наконец-то понял, что он, собственно говоря, хочет. А хотелось ему создать свою партию. Партию новую, свободную, ни с кем не вступающую в унии и союзы, идущую своим независимым курсом.
Единомышленников найти в достаточном количестве сразу не удалось и пришлось опираться на самых близких. Всего партия состояла из 12 человек, включая самого Рассохина, пожизненного председателя и неизменного лидера. Так же в членах состояли: его жена Ольга Викторовна, сын Олег шестнадцати лет, кумовья Галя и Альберт Сидоровы, продавщица Люся – любовница Леопольда Львовича, сосед Васильевич («А вдруг что и получится, стану тогда губернатором где-нибудь!»), двоюродный брат Ольги Викторовны Андрей, вечный студент и демагог, семейная пара из нижней квартиры, которую Рассохины регулярно заливали и дядя с тетей председателя партии («Левушку жалко, он так старается!»).
Квартира лидера НПЛР (Новая партия Леопольда Рассохина) напоминала читальный зал библиотеки после урагана. Везде валялись книги, брошюры, журналы и газеты. К стене кнопками была прикреплена не дописанная программа партии. На стеллаже в пыли, придавленные бюстиком Ленина со сколотым носом, лежали листки с протоколами партийных собраний. В углу, свернутые в трубочки, стояли плакаты с призывами голосовать на выборах за НПЛР.
Застать в штаб-квартире председателя партии было крайне сложно. Для него всегда находились дела вне дома. То он, подхваченный волной повстанцев, штурмовал Белый дом. Или наблюдал с безопасного расстояния за обстрелом Останкино. Или на Красной площади приставал к иностранцам со своими речами. Ходил он также на съезды других партий. Но терпения слушать других ораторов ему надолго не хватало. Он вскакивал с места и кричал: