Два романа о любви (сборник)

Горзев Борис

– Рассказывайте дальше, – деликатно предложил Петр.

– Да, именно ваш Пушкин! И именно с его подачи, с этой трагедии, возник и продлился на два столетья негласный запрет на музыку Сальери. Известнейший маэстро, прекрасный композитор не просто умер – его убили, ибо убили память о нем. Зато какая литература, какая дьявольская психология, какая внутренняя борьба! Добро и зло, вечная тема! Миф, к созданию и поддержанию которого приложил свою руку, да, сначала русский гений Пушкин, а после него обладатели «Оскаров» англичанин Шеффер со свой пьесой «Амадеус» и Форман с тем же фильмом. Искусство выше правды – бывает и так, черт подери!

А Сальери тихо умер в 1825 году. В Вене, где

и похоронен. Там скромный памятник на его могиле. И почти двести лет не было ни его музыки, ни его доброго имени. Но были и есть отдельные люди, единицы, которые уже много лет делали всё, чтобы восторжествовала истина и зазвучала светлая музыка! Так нам повелел Господь. Истина святее всего! И мы это сделали. Музей Сальери в Леньяго, правосудие в Милане в 1997 году, опера Сальери на сцене Ла Скала в 2004 году, театр Сальери в Леньяго, исполнение его музыки – еще не по всему миру, но скоро будет так. И записи, уже повсюду записи его опер, концертов, симфоний. Пластинки, диски… Теперь меня никто не считает антипатриотом, предателем Италии, сумасшедшим. Я выиграл эту битву с невежеством, честь имею!

Через пару часов Петр был в Вероне, перед тем наотрез отказавшись от того, чтобы синьор Антонио проводил его до автовокзала, который находился на одной из площадей Леньяго, неподалеку от музея. Я сам, сам, сказал, я люблю ходить и ездить сам, тем более пришел мальчик. Мальчик – это один из тех, кто у старика обучался игре на клавесине. Симпатичный мальчишка лет десяти-одиннадцати, молчаливый, с башкой в темных кудряшках…

В общем, Петр поблагодарил за всё, обещал заглянуть еще разок, если так сложится (хотя это вряд ли, добавил, надо бы завтра возвращаться в Венецию), и они распрощались. И хорошо. Доза общения с этим стариком оказалась как раз достаточной. Если перебрать, то может и надоесть. Должна быть мера, пусть перед тобой даже двойник Сальери. Это актерство, выспренние речи, пафос, упёртость – всё так, но в меру. Хотя, признаем, рассказы о Сальери были интересными, Петр узнал много нового. Прямо детективная история. И что-то старик недоговорил про Милан – а что? Ну да ладно.

Рейсовый автобус на Верону пришлось ждать почти час. Тоже не страшно. Перекусил в ближайшем кафе на площади, глянул на окрестности, на реку… как ее? Адидже, да. О чем думал? Об этом старике. Вот уж неожиданность! И сам старик, и узнанное о Сальери. А, вот что еще! Вот что раздражает, вот что засело! Его высказывание о Пушкине. Дескать, черт его дернул поверить в подметный миф и написать «Моцарта и Сальери». Заглотил крючок, дескать, с этого всё и пошло… Ну, как бы там ни было в действительности, а когда ругают Пушкина – это неприятно. Чертов патриотизм! Хотя нет, тут не патриотизм, а правда. Величие Пушкина – это единственная правда России. Вот так-то. Поэтому не надо его трогать, не надо!.. И потом вспомнил, уже в автобусе, когда подъезжал к Вероне, вспомнил фразу Пушкина, хотя и не точно скорее всего. Я презираю мое отечество, но я не люблю, когда об этом говорят иностранцы. Так, что ли, он сказал? Но смысл именно такой [3] .

3

Из письма Пушкина к П. А. Вяземскому от 27 мая 1826 года: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство». (Примечание автора.)

Ладно, тут всё ясно, поэтому бог с ним, с упертым стариком. Его, иностранца, можно понять: что ему до русского

Пушкина? Вот величье Сальери – это да!.. Ладно, проехали.

Проехали – приехали в Верону. Что там? Гуляние под вечер. Это после того, как устроился в отеле. Очень удобно, хотя отель всего лишь трехзвездочный. Но какие это звезды! Отель «Марко Поло», и номер в нем – будто каюта на средневековом паруснике, при том что сам отель – в бывшем монастыре. Это, сообщили, в историческом центре Вероны, всего в двухстах метрах от Арены. А что есть Арена? О, синьор, это древнеримский амфитеатр, построенный тут около 30-го года нашей эры, на главной площади, на Пьяцца Бра… Ну коли так, то, грациа, подходит!

Прошелся по городу. Никуда не заходил, ни к каким экскурсиям не приставал – просто прошелся. Потом долго сидел в ресторане у себя в отеле, потом направился в свою каюту – и спать. Да, подустал все-таки. Это понятно: дорога, перемещения, неожиданное знакомство, клавесин, музыка, опять дорога, прогулка по Вероне…

Перед тем как уплыть на своем паруснике в царство Морфея, Петру опять вспоминался старик Антонио, чудаковатый двойник Сальери, его театральное одеяние, его речи и жесты. И звуки клавесина. И мальчик с темными кудряшками, пришедший на урок к учителю.

Глава 2

Назавтра он долго размышлял, глядя на бронзовую статую Джульетты: прикоснуться к ее груди или нет? Ибо, как сообщил экскурсовод, если коснуться, то тогда в любовных делах будет сопутствовать только удача. Нет, я не верю в приметы и поверья, решил Петр, да и о каких делах речь? О любовных. Это о сексе, что ли? Любовь – это не дело, а состояние. На многие годы или на всю жизнь. Как музыка, например. Кстати, об этом – о состоянии – вчера упомянул синьор Антонио, когда рассуждал о музыке своего кумира.

Так, дальше. Дальше был огромный форт красного кирпича на берегу Адидже. Называется замок Кастельвеккио. Впечатляет. Середина XIV века. А сейчас в этом замке городской музей со всякой средневековой живописью и скульптурами. Однако туда Петр не пошел. Хотелось быть на улицах, под солнцем и ярким небом, с людьми и птицами, а не в залах с благоговейной тишиной.

Поэтому пошел к Адидже. Через нее – арочные мосты, массивные, крепкого старого камня. Вот этот – Понте Пьетра, то есть «мост-камень», в основе еще древнеримский, как выяснилось. Огромный, 120 метров длиной. С одной его стороны, справа по течению, высоченная сторожевая башня. Опять же впечатляет. Равно как и другой мост, тоже арочный, мост Скалигеров. Вот тут и узналось нечто особенное, узналось от шедшего с группой туристов экскурсовода.

Скалигеры – это знатная династия правителей Вероны XIII–XIV веков. Из этого рода вышла некая Беатриче делла Скала, потом ставшая покровительницей церкви в Милане, церкви Санта-Мария делла Скала. И что? А то, что через четыре столетия, в 1778 году, на месте этой церкви построили театр Ла Скала! Вот отсюда – от церкви и ее покровительницы (а не от слова «скала», то есть «лестница») – и произошло название всемирно известного театра. В общем, привет Милану! Потому что Ла Скала – это от нашей Вероны, от нашей Беатриче, заключил экскурсовод.

Здорово! Значит, не только Дантова Беатриче известна… И тут Петр опять вспомнил. Что-то смутное, застрявшее в сознании. Нет, точнее, в подсознании. Что-то вчера старик Антонио говорил о Милане, именно о Ла Скала. А что точно, не вспомнить. Ну, нечто связанное с Сальери – это ясно по определению. И про генерала Грациани старик что-то знает… Ну да бог с ними, невелика важность. Тени прошлого… И пошел дальше. И повторял: Беатриче, да… Прикоснуться к бронзовой груди Джульетты… Беатриче, платоническая любовь, любовь на всю жизнь, любовь-состояние…