Два убийства в одной квартире, и китайская хитрость
Шрифт:
Медсестра постучала, и рывком открыла белую дверь, жалобно звякнувшей оконным стеклом.
— О, Вероника Пантелеевна! Рад!
— Сигизмунд Генрихович, к вам больной. Закрытая травма головы, рассечение. Да и вот, надумал сбежать! — всё же нажаловалась недобрая девица.
— Что вы говорите! — восхитился врач, — заходите, заходите! Не стойте у порога! Да это я вам, больной!
Сергей Петрович зашёл, снял куртку, повесив её на крючок вешалки. Там же заняла своё место кепи.
— Вот видите, Вероника Пантелеевна, до чего доводит мотоспорт! Травма головы! —
— Отнюдь, просто взорвался трамвай, — объявил такую оглушительную новость больной.
— Да что вы? С ума сойти! Ну, если и трамваи начнут взрываться, что нам, врачам, делать? Присаживайтесь, присаживайтесь голубчик… Документы ваши с собой?
Стабров выудил свой паспорт. Медсестра принялась заполнять карту, и наклонившись, прошептала доктору нечто важное.
— А, небызизвестный господин Стабров к нам пожаловал! Да насчёт вас Аркадий Францевич предупреждал. Телефонировал, рассказал о подвигах ваших, о ранениях. Просил вас положить к нам на недельку- две… Подлечится, оздоровится…
— Так я здоров, доктор, — в волнении заявил Сергей Петрович, — и голова больше не болит, и не кружится!
— Так-так, — и Ольшанский опять повторил свою присказку, — с вашими-то ранениями? Снимайте быстренько ваш свитер, рубашку и ложитесь на кушеточку.
Доктор принялся проверять нервные рефлексы, в дело пошёл медицинский молоточек, и электрическая лампа… Затем испытуемый, вытянув руки вперёд, прошёл по белой полосе на полу.
— Теперь закройте глаза, и идите, — приказал доктор.
Стабров не стал спорить, и спокойно выполнял указания. Как ему казалось, прошёл ровно, его не качало.
— Всё, садитесь… Да, кстати у вас всё очень неплохо получилось. И, говорите, голова больше не болит? — недоверчиво спросил доктор.
— Да, так и есть.
— Возможно, что травма от аварии в вагоне трамвая сняла последствия ранения во время войны, — и доктор Ольшанский принялся задумчиво крутить в руках карандаш, — то есть ваши головные боли носили невротический характер, господин капитан-лейтенант! — торжествующе закончил этот новый маяк медицинской науки.
Медсестра с нескрываемым обожанием смотрела на доктора, и с почти осуждением на Стаброва. Сергей Петрович сначала было загрустил, что его сравнили с кисейной барышней с вечными неврозами, но затем, улыбнулся.
— Доктор, я смогу вернуться на Императорский флот?
Тут в некоторый ступор впал сам доктор Ольшанский. Уж чего ему по телефону наговорил господин Кошко было неизвестно Стаброву.
Доктор только издал многозначительное :
— Да уж конечно,..
И Ольшанский погрузился в чтение истории болезни Стаброва. Пару страниц одолел, потом полистал недолго Затем кивнул морскому офицеру и изрёк диагноз:
— Ну, скорее нет… Вот если болезнь не вернётся через год, то тогда выдам вам саморучно. справку о полном излечении.
— Очень обяжете, доктор…
ГЛАВА 11
Стабров уже в прекрасном настроении сидел в автомобиле, подумывая избавится от надоевшей повязки. Но всё же решил, что не стоит. Хотелось закурить, да всё та же женщина сидела рядом, и он с досадой отвернулся. Одно хорошо, подъезжали к Петровке. У монастыря, Сергей Петрович по привычке снял головной убор, и перекрестился, глядя на купола церквей старинной обители. Еремей повернул, и поехал к Большому Каретному переулку, дому Стаброва.
— Еремей, подвези Александра Владимировича, и на сегодня свободен.
— Я тоже на Петровку, — заявил Минаков, — документы в сейф положу, а там и пешком доберусь.
Сергей Петрович кивнул одобрительно, и не стал препятствовать. Авто через арку заехало во двор дома, полицейский чиновник покинул салон, и помог женщине спустится на мостовую.
Кузьма Гаврилович не выказал удивления, завидев незнакомую даму. Впрочем, поставив метлу к стене, то есть почти лишившись своего орудия труда, взял парусиновый чемодан и баул из салона.
— Акимов, гостья у нас в квартире поживёт. Никому о ней ни слова. Понял ли? — сразу всё объяснил Стабров.
— Да как не понять? Мы люди завсегда с понятием! — фигурно выразился дворник, вовсе не лишённый дара выражаться изящно.
— Через главный вход пойдём, — сразу решился полицейский чиновник.
Мучили сейчас Сергея Петровича некоторые сомнения, всё же другую женщину ведёт домой, а не подарок жене привёз. Но, конечно, надеялся на чуткость и ум своей жены, Юйлань Ван.
Поднявшись на второй этаж, Стабров крутанул рукоять звонка, что бы сразу дать знать о себе. Открыла дверь кухарка, она же экономка в квартире.
— Глафира Андреевна, это Зоя Ивановна Маклакова. Поживёт у нас недели две, покажите ей свободную комнату.
— Конечно, конечно, Сергей Петрович, — ответила кухарка, быстро смерив оценивающим взглядом Маклакову, — Кузьма, вещи заноси, — строго сказала дворнику.
— Анна Аркадьевна дома? — спросил о важном хозяин дома.
— Так с полчаса, — выдохнула Глафира Андреевна, только заметив повязку на голове Сергея Петровича, — да что же???
— У доктора был… Пойдёмте, Зоя Ивановна, должен вас представить супруге.
Маклакова знала этикет, и держалась чуть позади полицейского чиновника. Тот постучался, распахнул дверь в гостиную. И тут услышал ожидаемый ответ супруги:
— Чего стучишься? Чужих дома нет, — заявила весёлым голосом Юйлань Ван.
И китаянка улыбнувшись, посмотрела на мужа. Но тут, улыбку с её милого лица словно сдуло сквозняком, чёрные глаза сначала округлились, а затем стали словно две угольные иглы, а ярко- красные губы скривились в злой усмешке.
— Это Зоя Ивановна Маклакова, — поспешно заговорил супруг, — Чуть не погибла, ей надо укрыться у нас. Убийца может повторить своё покушение. Не мог же я её в камеру посадить? — объяснял Стабров, как ему самому казалось, очень логично и последовательно, — кухаркой она служила. На месяц остановится здесь пожить, пока я преступника не изловлю.