Два вампира (сборник)
Шрифт:
Я рассказал им все, с самого-самого начала; некоторые вещи они слышали раньше, но все вместе — никогда. Я начал с моего первого фатального взгляда на Роджера, с моей любви к его бесстыдной белозубой улыбке и виноватым мерцающим черным глазам и дошел в истории до того момента, когда прошлой ночью я вломился в дверь этой квартиры.
Я передал им все. Каждое слово, произнесенное Мемнохом и Богом Воплощенным. Все, что я видел на небесах, в аду и на земле. Я говорил, и говорил, и говорил...
Рассказ
Они не спускали с меня глаз, не произносили ни звука.
— Плат у тебя с собой? — спросила Дора дрожащими губами.— Он сохранился?
Таким нежным был наклон ее головы, словно она заранее прощала мне, если бы я сказал: «Нет, я потерял его на улице, отдал нищему!»
— Плат ничего не доказывает,— сказал я.— Что бы ни было на нем изображено, это ничего не значит! Любой, кто в состоянии создать подобные иллюзии, может создать и Плат! Он не доказывает ни правду, ни ложь, ни мошенничество, ни колдовство.
— Когда ты был в аду,— спросила она так ласково, так по-доброму, и белое ее лицо сияло при свете лампы,— ты сказал Роджеру про Плат?
— Нет, Мемнох не разрешил. И я видел его всего минуту, понимаешь — одно мгновение первый раз и потом второй. Но он вознесется наверх, я знаю, он вознесется, потому что умен и многое постиг, и Терри отправится с ним! Они окажутся в объятиях Господа, если только Бог не дешевый фокусник и все это не было ложью. Но ложью ради чего? С какой целью?
— Так ты не веришь в то, о чем Мемнох тебя просил? — спросил Арман.
Только в этот момент до меня дошло, насколько он потрясен, каким он был еще мальчиком, когда из него сделали вампира, насколько был молод и полон земной грации. Он хотел, чтобы все это было правдой!
— О да, верю! — ответил я,— Я ему верил, но все это могло оказаться ложью, разве не понимаешь?
— Разве ты не чувствовал, что это правда,— спросил Арман,— что ты был ему действительно нужен?
— Что? — возмутился я.— Неужели мы опять вернулись к спорам о том, служим ли мы Господу, служа Сатане? К вашим с Луи спорам в Театре вампиров о том, являемся ли мы, Дети Сатаны, детьми Бога?
— Да! — ответил Арман.— Ты ему поверил?
— Да Нет. Не знаю,— сказал я.— Не знаю! — Голос мой перешел в крик.— Я ненавижу Бога столь же сильно,
— А Христос? — спросила Дора, и глаза ее наполнились слезами.— Было ли Ему жаль нас?
— Да, по-своему. Да. Вероятно. Возможно. Кто знает! Но Он не прошел через страсти, как человек, о чем просил Его Мемнох. Он нес Свой крест, как Бог Воплощенный. Говорю вам, их правила — это не наши правила! Мы постигли лучшие правила! Мы подчинены безумным вещам!
Она разразилась тихими, скорбными рыданиями.
— Почему же мы никогда, никогда ничего о них не узнаем? — плакала она.
— Не знаю! — заявил я.— Знаю, что они там, что являлись мне, что позволили увидеть себя. И все же я не знаю!
Дэвид хмурился, как это делал Мемнох, когда глубоко задумывался. Затем спросил:
—А если все это было чередой образов и иллюзий, вещей, извлеченных из твоей души и сознания? Какова тогда его цель? Если не прямое предложение стать его заместителем или принцем, то каков еще может быть мотив?
— А что вы думаете? — спросил я.— Они забрали мой глаз! Говорю вам, здесь нет ни слова лжи. Они забрали мой проклятый глаз, черт его возьми. Не понимаю, зачем все это, если только это не правда — правда до последнего звука.
— Мы понимаем, ты веришь, что это правда,— сказал Арман.— Ты полностью в это веришь. Ты был свидетелем. И я верю, что это правда. На всем протяжении своих долгих странствий по долине смерти я верил, что это правда!
—Не будь таким глупцом,— с горечью произнес я.
Но я видел огонь в лице Армана; я видел в его глазах восторг и печаль. Я видел, что весь он наэлектризован верой, готов к обращению.
— Одежда,— задумчиво и спокойно произнес Дэвид,— в той комнате. Вещественные доказательства пригодятся для научного подтверждения.
— Перестань рассуждать как ученый. Эти создания играют в игры, понятные только им. Что им до сосновых иголок и грязи, прилипших к моей одежде. Да, я сберег эти реликвии, я сберег все, за исключением своего проклятого глаза, который оставил на лестнице, выбираясь из ада. Я тоже хочу исследовать следы на этой одежде. Я тоже хочу знать, что это был за лес, по которому я шел, слушая его звуки!
— Они выпустили тебя,— сказал Дэвид.
— Видел бы ты его лицо, когда он заметил глаз на ступени,— ответил я.
— Какое у него было лицо? — спросила Дора.
— На нем был ужас, ужас от того, что это произошло. Понимаешь, когда он потянулся ко мне, думаю, что его пальцы попали в мою глазницу случайно. Он просто собирался схватить меня за волосы, но промахнулся. А когда его пальцы погрузились в глазницу, он попытался в страхе вытащить их. И глаз выпал, растекшись по моему лицу, отчего Мемнох был поражен ужасом!